Крылья

По всему помещению по-прежнему разбросаны вещи – утром собиралась в спешке. Поэтому тем лучше, что мальчишки обычно не беспокоят меня, когда я у себя: Гай cлишком хорошо воспитан и всегда убирает за собой, а у Лаки вообще с рождения маниакальная страсть к порядку. Так что я явно дурной пример для обоих.

Поднимаю с пола брошенный туда ещё вечером халат, пристраиваю его на крючок; халат, естественно, падает, и мне, матерясь, приходится поднимать его вновь.

Так, какое сегодня число? Вызываю календарь на экране комма: четырнадцатое. Вовремя вспомнила – пятнадцатого числа каждого месяца я обязана посещать психотерапевта. Пожизненно – как предписано судом, который оправдал меня после гибели Эйдона. Уже не помню, сколько у меня их было, этих психотерапевтов: мужчины, женщины – и все полны энтузиазма в своем намерении сделать из меня человека.

Седерик, мой прошлый «псих» был весьма неплох. Он не донимал меня всевозможными тестами на адекватность, которыми вечно грешат другие. Мы вежливо беседовали и расходились . Седерик отправлял отчет в Службу контроля исполнения судебных решений,и все оставались при своем.

Однако два месяца назад власть переменилась: Седерику вручили какую-то маститую премию, похвалили и пригласили работать в продвинутой клинике, специализирующейся на психических расстройствах. А мне досталась она – Мэри Морри. Причем, как я поняла, выбрали ее не за какие-то особые заслуги, а потому, что та устроилась работать в ЛЛА. Мол, радуйтнсь, капитан Морган, вам даже ехать далеко не надо.

Впрочем, по утверждению самой Мэри, заслуг и наград у нее как раз много. А вот чувство такта в принципе комплектацией не предусмотрено. Седерик понимал, что мои визиты к нему не более чем формальность. Мисс Морри же решила меня «исцелить» во что бы то ни стало. Кажется, даже ценой собственной жизни, потому как в прошлую нашу встречу я ее едва не прибила.

Изображаю из себя покорную овечку и, пока не забыла, пишу Мэри сообщение с уточнением времени завтрашней встречи. Ответ получаю незамедлительно – ждала она, что ли?

Забиваю указанное время в календарь и благополучно забываю о существовании мисс Морри по крайней мере на сегодняшний вечер.

Надо бы попроcить Лаки поискать в сети информацию о ее прошлых пациентах. Интересно, кто-нибудь из них выжил? Никого не арестовали за рукоприкладство?

Компьютер продолжает настойчиво мигать, напоминая о том, что кто-то написал на адрес нашего дома. Все мои личные почтовые ящики, естественно, синхронизированы с коммуникатором. На домашний адрес приходят разве что счета. Но сейчаc не время для уплаты налогов, а крупных приобретений после покупки флайера я не делала. Может быть, Лаки?

Сажусь в кресло и активирую над столом голографический экран. Запускаю почтовый клиент.

Сообщение с незнакомого мне адреса; отправитель не указан. А внутри – видеофайл.

Снова появился какой-нибудь навязчивый поклонник? Или наоборот, недовольный, прознавший наш адрес? Раньше такое случалось часто: все кому не лень считали своим долгом высказать мне личное мнение по поводу Эйдона. А что происходило после выхода «Мести во имя любви» и вспоминать не хочу.

Нажимаю на «Воспроизведение» видеоролика с некоторой опаской. Разумнее было бы удалить файл, не открывая (все равно там какая-нибудь гадость), но сегодня надо мной определенно довлеет желание себя поистязать.

– Здравствуй, Миранда…

Торопливо жму «Паузу» и несколько секунд просто сижу, не моргая смотря в экран.

Они и раньше слали мне сообщения, но всегда только текстовые. Иногда пытались связаться через Лаки, умудрившись установить с ним контакт еще несколько лет назад и регулярно зазывая его в гости на Землю.

Но мне… Видео…

Запускаю запись.

Мама ужасно постарела. Это по-настоящему пугает. Я не видела ее четырнадцать лет. Не искала о родителях информацию в сети, не пыталась что-либо разузнать. После Эйдона они отказались от меня, сказали, что их дочь умерла. И я не стремилась воскресать.

Мама постарела, а папа – ничего, держится. Только волосы теперь белые как снег.

– Миранда,так больше не может продолжаться, – заговаривает отец. – И,так как ты игнорируешь наши сообщения, мы решили записать видео. Твоя мама бoлеет, - напрягаюсь; пальцы сжимаются на подлокотнике кресла.

– Прекрати, – тем временем вoзражает мама,толкает супруга в бок, укоризненно качает гoловой.

– Больна тоской, - как ни в чем не бывало продолжает папа. Моя рука расслабляется. - Ты ведь помнишь, какую красоту она творила. А теперь заказчики испарились.

– Шеймус, мы же не за этим решили сделать запись! – на этот раз громко возмущается мать.

Что ж, зато можно сказать с уверенностью, что передо мнoй не заготовка, а импровизация. Значит, они искренни?

– Доченька, - теперь мама обращается непосредственно к камере, то есть ко мне. - Мы были не правы. Ты по-прежнему наша дочь, наша малышка.

– Очень упрямая малышка, - вставляет папа.

Но мама его будто не слышит, продолжает: