Крылья

— Но если у вас почти нет молодежи, не окостенеет ли ваш мир в старческом консерватизме? — спросила я. Признаюсь, мне и впрямь хотелось найти у них какой-нибудь изъян… Ну да, исключительно из зависти, что тут скрывать. Я не оправдываю себя, но… представьте себя на моем месте.

— Вот-вот, это было их стандартное возражение, — усмехнулся Раджив. — Ответ — нет, потому что у нас нет стариков. Старческая косность порождается вовсе не жизненным опытом — он-то как раз только полезен, и чем, собственно, личный опыт хуже опыта цивилизации, который изучается в школах и университетах? Нет, причина в старческой деградации мозга. Когда биологически человек остается молодым, таким же остается и его мышление. Есть другая проблема — ограниченная емкость памяти, но она решаема. Микрочипы — расширители памяти — уже созданы. Они тоже имплантируются. Со временем, когда перестанет хватать и их, можно будет архивировать часть памяти на внешние носители… а возможно, и просто стирать менее важное. Ты же не помнишь каждый день своей жизни и не считаешь себя ущербной из-за этого? Главная проблема, о которой я говорил, в другом, она психологического плана. В прошлом люди, решаясь на что-то рискованное, говорили: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». У бессмертных нет такой отговорки. Парадокс: познание — одна из высших наших ценностей, все жаждут новой информации, но очень мало тех, кто готов рисковать ради нее жизнью. Правда, почти все опасности мы переложили на плечи машин, но определенные научные исследования все же требуют непосредственного участия разумных существ. Мы могли бы создать разумные машины, но это не выход — у них появятся собственная воля и собственные интересы, включая стремление жить, дабы их разум мог и впредь реализовывать свои функции… За полтораста лет, прошедших с момента возвращения первого беспилотного звездолета, стартовали всего три звездные экспедиции. Мы — четвертая. Нанотехнологии позволили бы нам наделать сколько угодно кораблей, но… не нашлось достаточно желающих, чтобы набрать экипажи. Притом, что людей очень интересует, что происходит во Вселенной. Но никто не хочет лететь сам. Это все-таки достаточно опасное дело. Даже у нас на борту процент тех, кто родился еще в старом мире — родился и рос смертным, — выше, чем в цивилизации в целом.

— И при этом вы отказываете мне, которая была бы счастлива!.. — возмутилась я.

— Что делать, Эйольта. Так всегда в этом несовершенном мире: кто хочет — не может, кто может — не хочет… В любом случае наш экипаж укомплектован.

Что ж, я понимала, что спорить бесполезно. Я снова посмотрела вперед, потом скосила глаза на Раджива. Бессмертен. Он бессмертен.

Пройдет тысяча лет, а он все так же будет летать на своем флаере над какой-нибудь планетой далеко отсюда. Вспомнит ли он обо мне тогда? Едва ли… С другой стороны, какая мне разница?

Небо впереди наконец начало светлеть, и из-за быстро порозовевшего горизонта резво выскочило солнце, словно ему дали хорошего пинка. Это был самый быстрый восход в моей жизни. Под нами, однако, все еще была ночь — внизу солнце еще не взошло; я видела, как скользит нам навстречу размытая полоса, где ночная тень переходит в свет, — Раджив сказал, что она называется «терминатор». За нею расплавленная солнечная медь побежала впереди нас по поверхности океана — и вдруг исчезла, разбившись о берег.

Инйалгдар. Уже Инйалгдар.

Над Илсудрумом висели тучи; лишь изредка в прорехах мелькал клочок земли, бурый, зеленый или черный — подробнее с такой высоты рассмотреть было невозможно. Черное, наверное, было пашней. Наконец облачность стала редеть, вытягиваться косматыми щупальцами, распадаться на комки и обрывки; блеснула извилистая ниточка реки.

— Йатла, — сказал Раджив.

Неужели Йатла? Вот этот тоненький ручеек? Значит, уже совсем скоро…

Пилот перевел флаер на снижение. Я различала аккуратные квадраты полей, похожие на черно-зеленую доску для игры в ктарно, темные пятна лесов, казавшиеся с такой высоты ровно подстриженными газонами, бисерные россыпи деревенских домиков, игрушечные городки, опоясанные своими стенами, дороги, словно прочерченные зажатым нетвердой рукой карандашом…

— Ну что, второй пилот, принимай управление, — весело сказал Раджив.

Я торопливо нажала кнопку под панелью, вызывая ручной пульт.

Напоследок я прокрутила все пилотажные фигуры, которые уже знала. Раджив позволил мне резвиться почти полчаса, которые пролетели как одно мгновение, но затем все же велел брать курс на Йартнар. Йартнара отсюда еще не было видно, но услужливый ИЛС отображал направление и расстояние, не оставляя никакого шанса заблудиться.

Вот и город, застывший на скрещении дорог, словно паук в центре своей паутины. Серые стены, бурые черепичные крыши, узкие каньоны улиц; хвосты дыма из труб тянутся к юго-востоку. Мы промчались в тысяче локтей над Йартнаром, заложили крутой вираж и легли на обратный курс со снижением.