Крылья

«Неужели вернулась в родную деревню? — подумала я. — Я ведь даже не знаю ее названия… мама никогда не говорила…»

— Доктор Ваайне! — осенило меня. — Наверняка она оставила свой новый адрес ему. На случай, если я вернусь…

Раджив меж тем очистил последнюю тарелку и решительно поднялся:

— Еще раз благодарю вас, господин губернатор, но мне действительно пора. Заверяю вас, что передам своим самые теплые отзывы о Ранайе и Йартнаре. Сожалею, что не смог ответить на все ваши вопросы. Может быть, вас немного утешит, что Эйольте мы на них тоже не отвечали, так что, надеюсь, никакие спецслужбы не будут ей докучать. — Эта фраза сопровождалась широкой улыбкой, но была чертовски своевременной. — Эйольта, ты найдешь сама дорогу к дому доктора? Я бы тебя подбросил, но эти ваши улочки такие узкие, что флаеру негде приземлиться.

— Ну уж мне ли не знать, где живет доктор Ваайне! Но я провожу тебя до флаера. Хочу в последний раз посмотреть, как он взлетает…

Мы учтиво распрощались с губернатором, и все тот же пожилой лакей сопроводил нас до выхода из дворца.

На площади Спокойствия было по-прежнему пусто и тихо. Что-то уж совсем тихо, не слышно даже, как переговариваются зеваки, переминаясь за полицейским оцеплением… Я оглянулась по сторонам и увидела, что улицы тоже пусты. Ни зевак, ни стражников. Наверное, вторые оттеснили первых вглубь, еще дальше от площади, подумала я и все же почувствовала некое беспокойство. Что-то во всем этом было… неправильное. Я оглянулась на караульных, по-прежнему стоявших навытяжку у дверей дворца, бросила короткий взгляд на безмятежного Раджива и зашагала дальше. Мы обошли флаер с носа и подошли к левой дверце.

— Ну, вот и пора прощаться, Эйольта, — вздохнул Раджив. — Честно говоря, я впервые расстаюсь с кем-то, точно зная, что это навсегда… С кем-то, кто успел стать мне… не совсем чужим. Странное это ощущение… тяжелое. Может быть, бессмертным это еще тяжелее, чем смертным. Ладно, не следует затягивать неприятные моменты. — Дверца, на сей раз только левая, поехала вверх. — Прощай, Эйольта, и удачи те…

Договорить он не успел. Воздух раскололи выстрелы.

Я сразу поняла, что это такое — должно быть, потому, что уже чувствовала тревогу, — и с криком «Ложись!» бросилась наземь. Кажется, стреляли с двух или даже нескольких точек. Может быть, по нападавшим палили караульные с крыльца. Одна из пуль тонко взвизгнула, срикошетив, должно быть, от борта флаера; где-то осыпалось выбитое стекло. Вжимаясь лицом в брусчатку, я ничего не видела, кроме суставчатой ноги флаера — только слышала; и сквозь весь этот грохот я различила, как с мягким клацаньем закрылась дверца. Затем пальба прекратилась.

Первой моей мыслью было, что Раджив успел запрыгнуть внутрь и заперся там. Меня он, выходит, бросил снаружи. Ну а что ему было делать, раз уж я залегла, — втаскивать меня внутрь под огнем? Изрешетило бы нас обоих. У него есть способ лучше. Я помнила, что на флаере есть оружие, Раджив даже показывал мне небольшие люки на корпусе, откуда при необходимости выдвигаются пушки (как я поняла, человеческие пушки совсем не похожи на наши — калибр у них не больше, чем у мушкета) и могут быть запущены самонаводящиеся ракеты…

И вот сейчас он взлетит над площадью и покажет этим мерзавцам, кто бы они ни были, чего стоит оружие расы, вся история которой была сплошной кровавой войной!

Но двигатели флаера молчали. Зато я услышала быстро приближающийся цокот копыт. Я наконец подняла голову.

Раджив не успел запрыгнуть. Он лежал рядом. В него попало, наверное, полдюжины пуль. Они не смогли пробить казавшуюся такой тонкой ткань защитного комбинезона, но их энергия никуда не делась — они вонзились в плоть вместе с тканью, так что в теле Раджива зияли глубокие бескровные ямки, словно кто-то потыкал палкой в чучело из сырой глины. Жуткое это было зрелище, но его голова выглядела еще хуже. Я уже рассказывала, как крупнокалиберная пуля разносит голову на куски; шлем уцелел, но ударил Раджива своей твердой вогнутой поверхностью. Это было все равно что удар дубиной или большим камнем. Вся левая сторона головы была в крови, а левая часть лба и висок превратились в сплошное месиво из крови, кожи, костей и волос; выбитый глаз лежал на щеке большой студенистой каплей. Видимо, последнее, что успел сделать пилот, — мысленно закрыть дверь, чтобы флаер не достался варварам.

У меня не было ни царапины. Вряд ли это везение — по всей видимости, все пули предназначались инопланетянину. И стрелявших отличала завидная меткость.

Они, а может быть, их сообщники — пятеро всадников, — уже окружали меня. Надежда на то, что тйорлы принадлежат подоспевшей наконец страже, развеялась сразу же, как только я увидела подъехавших. Особенно их предводителя, глядевшего на меня с кривой усмешкой. В руке его был пистолет, направленный в мою сторону, но не точно мне в грудь. Видимо, от распростертой на камнях у ног его скакуна девчонки он не ожидал особого сопротивления.