Крылья

Глава третья

- А что, бабуся, не худо бы вина выпить! - вспомнив бессмертные строки, начал разговор Семен. - Эт точно! - мгновенно согласилась бабуля, доставая немытый стакан эпохи Никиты Сергеевича и сиреневую луковицу. - Так наливай, милок! Хватили по стаканчику. Бабуся, прищурившись подслеповатыми глазками, заявила: - Ну, чего у тебя? Не кобенься, просто так ты не пришел бы старуху проведать! Уж какой месяц, как вернулся, а зашел только сейчас! Семен достал из пакета плащ: - Потрогай, бабушка! Бабка тронула бархат, неожиданно упала со стула и начала мелко-мелко креститься; - Да ты что, озверел, что ли - такую вешш по улице таскать?! - А что это? - допытывается Семен. - Дак откуда же мне знать-то? - удивилась бабка. - Сам приволок, а сам спрашивает! Посидели, помолчали. - Ну-к, налей-ка мне еще чуток! - попросила старушка. Выпила. - Чего это, не знаю, брехать не буду, да и грех брехать-то в таком поштенном возрасте, а только знаю, милок, что энта штука твово отца на хронте от смерти спасала. Ведь он у тебя герой был! Орел, чистый орел! Четыре танка под им сгорели-то! Все, кто в их были - в головешки, а ен-то - живой! Уж где ен эту штуку добыл, доподлинно не знаю, а только Хведоровна, бабка-то твоя, сказывала как-то, что как с-под городу Риги отступали в сорок первом, так в какую-то ихнюю церкву снаряд германский попал, пол-стены вывалилось, а там - шкилет, а на ем - вот энта вешш, и как новая, - ни пыли на ей, ни грязи, ни моли. А твой-то отец грамотный был! Он эту вешш и сохранил... Но мы тут про етто не болтали... Грех, да и власти прознать могли... Они в то время сурьезные были, власти-то... Товарищ Сталин - и-и-и! Не губошлеп, совсем не губошлеп! Так что спрятала Хведоровна этту вешш до луччих времен... А где они, луччие-то времена?! Ну-к, налей остаточек! - А как узнать-то, что это за вещь? - дождавшись, когда бабка допьет остатки самогона, спросил Семен Орестович. - Ну, ты герой! - восхитилась бабка. - И не боисси? - Да как не бояться-то? - искренне удивился Семен. - Боюсь, конечно, ведь сила в ней страшная... Но если все время бояться, так и вся жизнь мимо пробежит... - Эт точно! - радостно согласилась бабка. - Я, бывало, в молодые-то годы ух-х! Ведьмой была!.. Да, чистая ведьма!.. Но, впрочем, не во мне дело. А про вешш ты у своего домового поспрашай! Он у вас со старинных времен обжился! В старые годы, еще при царском-то режиме, была тут конюшня поповская, а при ней сторожка. А в гражданскую конюшню Дунька-партизанка спалила! А коней увела, да!.. а в сторожке твой дед жить стал, - дом-то у него отобрали! А потом уж пристроил саманочку... А уж после-после отец твой, уже при Никите-кукурузнике, построился... А домовой-то все один остался... И вешш эту он принял! Ведь ни пожару у вас не было, ни потопу, ни мору какого... А что отец рано ушел - эт, конечно, от вешшы... Она же свою силу-то ему дала, а он-то, хоть и грамотнай, в этих делах темный был... А коли ты темный, то оно так: что взял, то верни! Да! Так что ты не игрался бы с вешшю-то, а то она потом с тебя спросит... Семен, выкатив глаза, порывался было что-то сказать, да задумался. "Никак бабуся из ума выжила?", - подумал сначала он, но потом... Плащ-то - вот он! И Сила - тоже. Не может быть - а есть! Может, и домовой тоже... есть? - А как с домовым связаться-то, - спросил он на всякий случай (забористым оказался самогон, аж язык заплетается), - Салихвоновна? Кстати, а почему Салихвоновна? Селифановна, что ли? - Да нет. У меня родитель-то попом был, поп Ксенофонт Вознесенский. А это уж местные дуры-то - имени христианского не понимают, - Салихвоновна да Салихвоновна! А по поводу - как... ("Ишь ты, как грамотно бабка заговорила!", - подумал вдруг Семен Орестович. "Видать, где-то все-таки успела поучиться...") - Так вот, - зорко глянула бабка, - я, кады в ведьмах-то была, травничек составила... - ну, там не только о травах, - она вздохнула, с сожалением поглядев на пустую бутылку. - Тока ты имей в виду: такие дела без магарычу не делаются... .........................

Глава четвертая.