Крылья

– На турбулентность принято списывать самые разнообразные происшествия. Она действительно иногда возникает, и в давние времена самолетам порой приходилось туго. Но в наши дни турбулентность, способная вызвать такие серьезные разрушения, – редкость.

– Почему?

– Радар, приятель. – Бэрн фыркнул. – Все пассажирские суда оборудованы погодным радаром. Пилот видит воздушные формации, расположенные по курсу, и обходит их. К тому же сейчас связь между самолетами намного лучше, чем раньше. Если машина, занимающая тот же эшелон, что и ты, но идущая в четырехстах километрах впереди, попадает в зону турбулентности, ты непременно об этом узнаешь и изменишь курс. Турбулентностью теперь никого не испугаешь.

Явно раздраженный тоном Бэрна, Ричман сказал:

– Ну, не знаю. Мне приходилось летать на самолетах, попадавших в сильную тряску…

– Кто-нибудь из пассажиров погибал при этом?

– Нет, но…

– Кого-нибудь выбрасывало из кресла?

– Нет.

– Ты видел хотя бы одного раненого?

– Нет, не видел.

– То-то же, – сказал Бэрн.

– Однако нельзя исключать возможность, что…

– «Возможность»? – переспросил Бэрн. – Ты имеешь в виду, как в суде, где возможно буквально все?

– Нет, но…

– Ты ведь законник?

– Да, но…

– Советую тебе сейчас же уяснить одну мысль. Мы не занимаемся крючкотворством. Юридические законы – куча дерьма. Мы имеем дело с самолетом. Это машина. Она либо исправна, либо нет. Тут нет места так называемым мнениям. А теперь будь добр, заткнись и не мешай работать.

Ричман поморщился, но сдаваться не спешил.

– Что ж, пусть будет по-вашему, – сказал он. – Но если причина не в турбулентности, должны быть доказательства…

– Совершенно верно, – подтвердил Бэрн. – Например, световое табло, требующее пристегнуть ремни. Если самолет попадает в турбулентный поток, пилот первым делом должен оповестить пассажиров и включить табло. Все пристегиваются и остаются целы и невредимы. Пилот этого судна ничего подобного не сделал.

– Может быть, табло сломано.

– Подними глаза.

Послышался щелчок, и табло над их головами загорелось.

– Может быть, не работает система оповещения…

– Работает, работает, – донесся из динамиков усиленный голос Бэрна. – Уж поверь, система работает.

В салоне появился круглолицый Дэн Грин, инспектор БСВТ, запыхавшийся после подъема по металлической лестнице.

– Привет, парни. Я принес разрешение на перелет в Бербэнк. Думаю, вам будет удобнее работать в родных стенах.

– Еще бы, – сказала Кейси.

– Поздравляю, Дэн, – произнес Кенни. – Ты отлично справился с заданием не выпускать отсюда экипаж.

– Да пошел ты, – отозвался Дэн. – Я занял пост в воротах через минуту после приземления самолета, но экипажа уже след простыл. – Он повернулся к Кейси, – Труп извлекли?

– Еще нет, Дэн. Он прочно застрял.

– Мы вынесли остальные тела и разместили тяжелораненых в клиниках Уэст-сайда. Вот список. – Он подал Кейси лист бумаги. – В клинике аэропорта осталось лишь несколько человек.

– Сколько именно? – спросила Кейси.

– Шесть или семь. В их числе две стюардессы.

– Можно с ними поговорить?

– Почему бы нет? – отозвался Грин.

– Ван, долго еще? – спросила Кейси.

– Не меньше часа.

– Тогда я беру машину.

– Заодно прихвати этого молодого умника, – велел Бэрн.

Лос-анджелесский аэропорт 10:42 утра

Усевшись за руль фургона, Ричман протяжно вздохнул.

– Эти люди всегда такие ласковые? – осведомился он.

Кейси пожала плечами.

– Это инженеры, – ответила она, подумав: «А чего, собственно, ожидал Ричман? Неужели он не общался с инженерами „Дженерал Моторс“?» – Инженеры сущие дети, – продолжала Кейси. – В своем эмоциональном развитии они застряли в возрасте, когда мальчишки бросают игрушки, потому что начинают замечать девчонок. Инженеры продолжают забавляться с игрушками. Они не умеют вести себя в обществе, плохо одеваются, но они невероятно умны и образованны, хотя по-своему заносчивы и бесцеремонны. Они не принимают чужаков в свою компанию.

– Особенно юристов…

– Никого. Они, словно гроссмейстеры, не желают тратить время на любителей. Вдобавок сейчас они находятся под сильным давлением.

– Вы инженер?

– Я? Нет. Но я женщина. И работаю в ГК. Это две причины, по которым ко мне относятся снисходительно. Кроме того, Мардер поручил мне общаться с прессой от имени ГРП, и это еще одно очко в мою пользу. Инженеры терпеть не могут журналистов.

– Пресса заинтересуется этим происшествием?

– Вряд ли, – ответила Кейси. – Самолет принадлежал зарубежной компании, погибли, иностранцы, авария произошла за пределами Штатов. К тому же у репортеров нет фотографий и видеозаписей. Вряд ли они обратят внимание.

– Но происшествие представляется весьма серьезным…

– Это для них не критерий, – сказала Кейси. – В прошлом году произошло двадцать пять аварий, повлекших значительные разрушения самолетов. Двадцать три из них – за рубежом. Какие ты помнишь?

Ричман нахмурился.

– Катастрофа в Абу-Даби, пятьдесят шесть погибших? – допытывалась Кейси. – Катастрофа в Индонезии, двести трупов? Богота, сто пятьдесят три? Помнишь хотя бы одну из них?

– Нет, – ответил Ричман. – Но, кажется, что-то произошло в Атланте.