Крылья

При свете Лийи мы спустились на прибрежный песок — море было удивительно спокойным, — и зашагали в город. За исключением единственной луны (Лла уже успела зайти), никакого освещения в Далкруме, во всяком случае, в этой его части, не было, но моего товарища это не смущало. Вскоре район доков остался позади, и мы шли по погруженным во мрак улицам. В какой-то момент мне показалось, что звук наших шагов раздвоился, и в тот же миг Нодрекс, схватив меня за руку, увлек в глубь темной подворотни. Через пару минут мимо прошел ночной патруль — трое стражников с мечами; лунный свет тускло блестел на их шлемах.

Наконец мы подошли к площади, на которой остановился передвижной зверинец. Она находилась на окраине; мои глаза, привыкшие к темноте, различали над крышами очертания расположенной рядом городской стены.

Как видно, разместиться на площади ближе к центру стоило дороже, хотя это не сильно увеличило бы приток посетителей — слух о зверинце и так быстро распространился по всему городу. На площадь выходило три улицы: по одной пришли мы, вторая уводила в другом направлении практически под прямым углом к первой, а третья, с другой стороны площади, шла в сторону стены и, видимо, кончалась тупиком. В вершине прямого угла, принадлежа, таким образом, сразу двум улицам, находилась какая-то лавка или, может быть, дневная харчевня; сейчас ставни и дверь этого заведения были на замках. Если смотреть сверху, это здание представляло собой не квадрат, а пятиугольник — тот угол, что должен был впиваться в площадь, был срезан; именно в этой пятой стене находился вход, а над ним — плоский деревянный навес, поддерживаемый резными столбиками. Фургоны зверинца стояли на площади кольцом, сцепленные друг с другом; их борта были опущены до земли, отрезая любителям посмотреть животных на дармовщинку возможность пролезть под повозками. Как раз напротив дома с навесом, между двумя фургонами, поставленными задом друг к другу, был оставлен проход, перекрытый самыми натуральными воротами: их створки были привешены на петлях к задним стенкам фургонов. Сейчас ворота, очевидно, были заперты изнутри.

— Влезешь туда, — прошептал мой сообщник, указывая на навес. — Оттуда видны и улицы, и лагерь. Если что — просигналишь мне вот этим, махнешь в ту сторону, где опасность… не, лучше в обратную, чтоб точно не засекли. — Он протянул мне осколок зеркала.

Лийа освещала стену с навесом достаточно ярко, но ведь она осветит также и меня?

— Будешь лежать на навесе — тебя снизу не заметят, если только специально не искать, — уловил мои сомнения Нодрекс.

Я подошла к резным столбикам, окинула взглядом ближайший из них, провела рукой по его тонкой талии. В это сужение как раз было удобно упереться ногами, перехватывая руки со столбика на край навеса. Даже учитывая, что я еще не восстановила форму, влезть большого труда не составляло.

— Я подсажу, — пообещал мой спутник.

— Сама справлюсь.

Все же он постоял внизу, пока я карабкалась наверх. Убедившись, что я благополучно заняла наблюдательный пост, он снял туфли и беззвучной тенью двинулся к повозкам.

Какое-то время он возился, стоя на коленях возле угла одной из повозок, — очевидно, расцеплял крепеж, удерживавший борта в опущенном положении. Наконец Нодрекс приподнял дощатый борт — тот слегка скрипнул — и скользнул под фургон. Через некоторое время я увидела его уже внутри кольца повозок. Со своей позиции я видела не весь лагерь — для этого я находилась недостаточно высоко, — а лишь дальнюю его часть; именно в этой части располагалась пара вагончиков с окнами, отличавшихся своим видом от прочих глухих фургонов и служивших, по всей видимости, жилищем и складом инвентаря для хозяев зверинца. Нодрекс подошел к левому вагончику и какое-то время колдовал над дверью, затем очень медленно и осторожно потянул ее на себя; как он ни старался, короткий жалобный скрип все же вырвался, и я услышала еще какие-то приглушенные звуки — должно быть, завозилось спросонья одно из животных. Самих клеток со зверями я не видела — внутренние стенки фургонов, где они размещались, раскрывались лишь во время приема посетителей. Нодрекс замер, но затем, осмелев, просунул голову в щель — причем не на высоте своего роста, а пригнувшись практически к полу стоявшего на колесах вагона. Убедившись, что все спокойно, похититель забрался внутрь.