Крылья

Данг — это нечто среднее между замком и городом. Данг не строится по единому плану и разрастается со временем, но все его постройки — от стройной смотровой башни, возносящей свой флюгер на сотню локтей над кручей, до сараев и складов, спускающихся к самой воде, — образуют единое целое. Если где-то они не имеют общей стены, значит, их соединяет крытая каменная галерея, но такое бывает редко: в основном постройки лепятся вплотную друг к другу, ибо чем меньше общая площадь внешних стен, тем меньше тепла теряет данг. Все сооружения, даже самые незначительные — кроме разве что некоторых складов ненужного зимой инвентаря, — сложены из камня по той же самой причине: он сберегает тепло лучше, чем дерево. Окна тоже узкие из-за этого. Нужды фортификации уже вторичны — с вражескими воинами жителям данга приходится иметь дело лишь изредка, а с холодом — каждый день на протяжении полугода. Хотя при необходимости данг может выдержать и штурм, несмотря на отсутствие крепостной стены. Под каменным панцирем скрыты и амбары, и зимний хлев, и дровяные склады; данг в любое время готов к многодневной осаде, хотя опять-таки чаще всего осаждающими выступают не аньйо, а свирепые морозы и метели, способные порою бушевать больше декады. Все эти подробности я, разумеется, узнала позже.

Харры, естественно, были замечены с башни еще на подходе, так что, когда мы пришвартовались, на пристани было уже полно встречающих. По большей части это были женщины и дети; почти все мужчины, способные держать оружие, — полторы сотни аньйо — ушли в набег вместе с Дйаргуром. В данге оставались лишь несколько охотников и ремесленников, а также подростки и старики. Из последних, впрочем, мало кто стал спускаться к пристани по вырубленным в камне обледенелым ступеням, рассудив, что как добрые, так и худые вести сами скоро поднимутся к ним.

Последовала обычная сцена встречи бойцов из похода—с объятиями, радостными возгласами, испуганными ахами при виде повязок раненых и ответными пренебрежительными отмашками — «Пустяки, царапина!», малышней, повисающей на отцовских плечах, и трофейными подарками, вручаемыми жене и детям прямо на пристани.

Не всем, однако, так повезло; я видела, как зашлась в плаче немолодая уже женщина, а юноша-подросток пытался ее утешить. Четверо хардаргов погибли во время нападения на Доргот и еще один раненый умер в пути.

На меня в этой суматохе не сразу обратили внимание, но когда обратили, в толпе возникло мгновенное замешательство, и я вдруг увидела, как две женщины попятились, а одна воскликнула с явным испугом: «Хейги!» Такая встреча мне отнюдь не понравилась. Правда, что бы ни значило это слово, но явно не «крылатая»: видеть мои крылья, сложенные под полушубком, они не могли.

Однако замешательство длилось недолго; Дйаргур положил руку мне на плечо и что-то начал говорить своим подданным — не иначе, рассказывал о моих подвигах. И с первыми же его словами — а на некоторых лицах и раньше — стали расцветать приветливые улыбки, так что я совершенно успокоилась и тоже заулыбалась им в ответ.

Потом вся толпа — и прибывшие, и встречающие — потекла наверх по лестницам, разбиваясь по пути на ручейки и вливаясь в отдельные двери. Нырнули под каменные своды и мы с Дйаргуром и еще несколькими бойцами.

Предназначенная для меня комната оказалась на пятом этаже, если смотреть со стороны реки, и на втором — если с противоположной; окно выходило на северо-восточную, перпендикулярную берегу стену, и из него было видно и реку, и лес, начинавшийся за гребнем. Комната была небольшая, но уютная — насколько может быть уютной комната в каменном замке, стоящем среди снегов. Впрочем, идущий от камня холод отчасти компенсировали висящие на стенах ковры и мохнатая белая звериная шкура, расстеленная на полу перед кроватью, а когда в камине жарко запылали смолистые дрова, стало и совсем хорошо.

Приведя меня в эти апартаменты, Дйаргур вышел в коридор и громко крикнул:

— Райри!

Почти сразу после этого, вытирая руки о фартук и улыбаясь чуть конфузливо, но в то же время лукаво, в комнату вошла полненькая круглолицая молодая женщина — ей было, наверное, лет двадцать семь. Это и была