Крылья

В первом же городе я рано поутру, еще до рассвета, улизнула из гостиницы, с удовольствием убедившись, что спавший через две двери от меня Пэх ничего не предпринял, чтобы мне помешать. Прогулка по гантруским улицам с их характерной архитектурой разбудила у меня не самые приятные воспоминания, но я постаралась отогнать их прочь, сосредоточившись на главной задаче — продать один из браслетов и купить себе одежду по погоде. То и другое удалось мне без особых проблем; решив, что мне, вовлеченной в шпионскую интригу, уже несолидно одеваться у старьевщика, я отоварилась в достаточно респектабельной лавке, приобретя классическую гантрускую хламиду с круглым капюшоном. Костюм, созданный в незапамятные времена для защиты от палящих лучей сухого и жаркого лета, годился и для промозглой ветреной весны — благодаря более поздней модификации в виде пристегивающейся теплой подкладки. Там же я подыскала себе кожаные башмаки с пряжками взамен сапог на меху.

Не успела я выйти из лавки, пряча нетипичные для Гантру рыжие волосы под капюшоном своей обновки, как меня грубо схватили за руку. Резко обернувшись, я увидела разозленное лицо Пэха.

— Где ты бегала? Я ищу тебя по всему городу!

— Покупала одежду, — пожала плечами я. — Нельзя ли поаккуратнее?

— У вас, девок, одни наряды на уме! Ты не должна была уходить без меня! Я за тебя отвечаю!

— По-моему, ты привлекаешь к нам внимание, — осадила его я.

То ли после этого он решил, что не стоит на ночь оставлять меня без присмотра, то ли просто торопился поскорее исполнить приказ, однако дальнейшее наше путешествие протекало вообще без ночевок. Приезжая на очередную станцию, мы меняли тйорлов и возницу (раньше, в Хооке, роль погонщика исполнял сам Пэх) и, едва перекусив, сразу же мчались дальше — хоть днем, хоть вечером, хоть ночью.

Спать приходилось на ходу прямо в кибитке. Думаю, в сутки мы преодолевали никак не меньше трехсот пятидесяти миль. Из-за этой гонки дни и часы совершенно перепутались у меня в голове, тем более что мы ехали на север, из зимы в лето, и за день природа вокруг менялась быстрее, чем за целую декаду, проведенную на месте. Еще недавно лишь пробивались первые ростки, и вот уже вдоль дороги пышно зеленеет трава, а вот уже она пожелтела и пожухла под беспощадным гантруским солнцем, и из-под копыт тйорлов клубится сухая горячая пыль. Подкладка, конечно, давно отстегнута, окна открыты, но все равно душно, и я клевала носом, периодически просыпаясь и утирая потное лицо рукавом хламиды… Дробный перестук копыт, грохот колес по брусчатке, гвалт какого-то базара, гудение насекомых…

— Вылезай, приехали!

Я подняла осоловелый взгляд на тормошившего меня Пэха, затем на округлые дома за окном. Их белые бока нестерпимо сияли в солнечных лучах.

— Ка-акой это город? — зевнула я.

— Акх.

Акх? Уже Акх? Не может быть! Ведь еще вчера… Ведь я планировала сбежать за одну остановку до Акха! Продрыхла, черт, тупая, сонная йупа!

Может, еще не поздно? Но, выбравшись из кибитки, я поняла, что ловушка захлопнулась. Экипаж стоял во дворе, обнесенном высокой кирпичной стеной с острыми пиками поверху, и стальные ворота были уже заперты на мощный засов. А то, что я спросонья приняла за дома, было одним огромным домом, состоявшим из нескольких соединенных галереями корпусов. Очевидно, это и был особняк Фах-Ца-Гара, главы компании Фахов.

Пэха туда не пустили даже на порог, да и меня проводили лишь к ближайшему из черных ходов, что, впрочем, было логично, если мой приезд не хотели афишировать, хотя вполне возможно, что от кастовых законов не абстрагировались и тут. От самой повозки меня конвоировали — другого слова не подберу — двое рослых аньйо, одетых в свободные зеленые облачения гантруских привратников и вооруженных кривыми церемониальными мечами, однако не удивлюсь, если под их просторными одеждами скрывались и пистолеты.

Я шагала впереди стражей, стараясь ничем не выдать своего беспокойства, но в то же время незаметно поглядывая по сторонам. Пустой, голый, хорошо простреливаемый двор… никакой открытой калитки… стена, за стеной — круглая башня соседнего дома: город есть город, даже богач не может избежать соседей.

У гантрусов с их склонностью к висячим галереям принято писать номера домов крупно и высоко, чтобы их было видно и снизу, и сверху; на особняке я номера не видела — очевидно, он был на воротах ограды, — зато разглядела между пиками номер на соседней башне: 27 и иероглиф, обозначающий левую сторону улицы. У гантрусов нет общей нумерации с чередованием четной и нечетной стороны, как в Ранайе, — вместо этого отдельно нумеруется левая сторона улицы и отдельно — правая. Стоп, но разве адрес на конверте гласил не «в дом 27-левый»? И если этот дом — там, то куда же ведут меня?