Крылья

Я приоткрыл глаза. Я в клинике отца: одна из тех палат, в которых я уже бывал бесчисленное количество раз. Я лежал на больничной кровати, по горло укрытый голубым одеялом. Моя рука покоилась в руке матери. Рядом с ней сидел отец. Оба невероятно утомленные, чуть ли не постаревшие. По другую сторону от кровати сидел незнакомый мужик с рыжей бородой и играл с перочинным ножиком.

О небо! Почему больница, а не полицейский участок? Почему я в этой дурацкой койке? Треснулся головой о лобовое стекло, когда Кор затормозил?

– Что с тем парнем, которого мы сбили? Он в порядке? – хрипло заговорил я.

И тут все пришло в движение: мама заплакала, отец улыбнулся, но как-то слишком уж натянуто, мужик с бородой отложил ножик и придвинулся поближе. С ума сойти, что происходит?

– Ты что-нибудь помнишь? – робко заговорила мама.

Я всмотрелся в ее лицо. Она как будто постарела на несколько лет. Что я натворил?

– Да. К Кору клеился какой-то мужик, и Кор наподдал ему… Потом нас хотела задержать охрана, и мы… сбили одного из них, когда пытались свалить…

Я попытался привстать на локтях, но не смог толком пошевелиться. Мое тело едва слушалось меня. О нет, меня забросило в тело парализованного?! Я осмотрел свои руки, лежащие поверх одеяла: те были моими собственными, хвала небесам…

– Что случилось? – спросил я хрипло. Кажется, я успел заработать ларингит, пока был в отключке: мой голос звучал странно резко и низко.

Мама, отец и рыжебородый мужик осторожно переглянулись.

– Где Кор?

Молчание. Я нервно сглотнул. Что-то случилось с Кором… Мы куда-то врезались и теперь…

– ГДЕ КОР?!

– Я здесь, братан, – ответил мужик с рыжей бородой.

Теперь мои голосовые связки подвели меня окончательно. Я не мог выговорить ни слова. Я просто переводил взгляд с отца на мать, с матери на рыжебородого и снова на отца. Окей, я сдаюсь. Этот ребус мне не по зубам…

И тут дверь распахнулась и в палату влетела девушка-подросток со светлыми волосами до плеч, в короткой белой курточке и рюкзаком через плечо.

– Приехала, как только узнала! О, Крис!

Она бросилась ко мне и опустилась на колени у кровати: сияющая и плачущая одновременно. Я начал задыхаться и непроизвольно искать руку матери. Перед глазами поплыли звезды. У кровати сидела моя младшая сестра Диомедея: она больше не была ребенком, ей было уже лет тринадцать-четырнадцать.

* * *

Родители рассказали мне все, как только я согласился на укол успокоительного. Кажется, только благодаря успокоительному я не начал рыдать в голос, вопить и выкрикивать ругательства.

Я ушел в «прыжок» в тот момент, когда вышибала взлетел над капотом машины. Кор привез мое тело домой. Звонка от меня ждали месяц, полгода, год… Безрезультатно. Четыре года спустя кто-то в Уайдбеке наткнулся на небольшую заметку в китайской газете о бездомном старике из провинции Цинхай, который успел стать местной знаменитостью. Старика не боялись дикие птицы: сотни маленьких птиц летели к нему, как мошки на свет фонаря. Иногда их было так много, что старика с трудом можно было разглядеть под пернатым покрывалом. А еще к ногам старика слетались горные орлы и грифы – эти просто стерегли старика, как верные собаки, и никого не подпускали к нему.

Сразу же после обнаружения этой заметки Неофрон с агентами Уайдбека вылетел в Цинхай. Найти старика не составило труда. Старик был явно не в себе: он общался только с птицами и не замечал людей.

Отец делает паузу и сухо кашляет в кулак. Рассказ дается ему с трудом.

– Ты попал в тело-ловушку. Провел эти четыре года в теле безумного калеки, сынок. Твое сознание не могло толком функционировать в том теле, но покинуть его тоже не могло. Ты жил в заброшенном доме в окружении птиц. Неофрон нашел тебя и заговорил с тобой на латыни. Ты не смог ничего ответить, но начал плакать, когда услышал латынь. Потом Неофрон дал тебе телефон, и ты молча нажал все одиннадцать цифр Уайдбека. Больше не требовалось никаких доказательств. Неофрон увез тебя в горы и…

Я прикрываю глаза, в висках пульсирует тупая боль.

– Убил меня…

– Да. Не было смысла пытаться вывезти это тело из Цинхая. Нужно было просто освободить тебя.

Смутные картины мелькают в моей памяти – такие же неясные и ускользающие, как обрывки снов, которые пытаешься вспомнить после пробуждения. Я обнимаю орла, он большой и теплый… Я ем остатки ржаной лепешки, найденной в мусорном баке… Я брожу по горам, по тропинкам, протоптанным овцами… Человек в черном приставляет пистолет к моему виску…

– Прости, что не смогли найти тебя раньше, сынок, – вздыхает отец. – В следующий раз точно повезет больше.

– Сколько лет прошло? – спрашиваю я.

– Почти четыре года. Тебе девятнадцать.

Я откидываю голову на подушку и закрываю глаза. Четыре года. Четыре года в полном беспамятстве, вне пространства и времени. Жаль, что я согласился на успокоительное: если бы я сейчас смог плакать, мне точно стало бы легче…

* * *