Крылья

Мальчишка оскалился в безумной улыбке и рванул ко мне. Его сухая рука выпрыгнула вперед, как пружина – быстрая и намеревающаяся получить расплату за какие-то неведомые мне долги.

Я перехватил его руку, стараясь не сломать запястье, и отбросил от машины. Потом запрыгнул в машину, и Альцедо вдавил педаль газа в пол.

– Надо было вырубить его, – бросил мне Альцедо по латыни, поглядывая в зеркало на летевшего следом пацана. Странный он какой-то: зрачки в норме, речь связная, не похож на обдолбанного, интересно, какого черта ему надо. – Альцедо повернулся к троице на заднем сиденье. – Вы его знаете?

Бло и Воробушек испуганно помотали головами.

И тут мальчишка споткнулся и рухнул в пыль, проехавшись животом по асфальту. Вот и все. Несколько секунд спустя он медленно поднялся и, даже не взглянув в нашу сторону, поплелся в обратном направлении.

– Пришла в себя! – пискнул кто-то на заднем сиденье.

Рановато. До ближайшей клиники еще минут пятнадцать. Узнает ли она мой голос, если услышит его, или мне стоит помалкивать? И тут она заговорила.

– Я в порядке. И я все помню.

– Лика, мы едем в больницу, – сказала Бло.

Еще один электрический разряд, взявший начало где-то в висках и угасший в кончиках пальцев. Я едва сдержался, чтобы не обернуться и не переспросить, как ее зовут.

– Лика, прошу тебя, – тут же сказала вторая.

ЛИКА.

И вот тут меня словно окатило ведром ледяной воды.

«Блики». Liquid[33] λύκος[34]…

Я невидящими глазами таращился прямо перед собой. Вовсе не ушки заставляли этот мозг фонтанировать остаточными реакциями, – это было ее имя. Вот что все это время топталось на пороге моего сознания, ускользало и никак не давалось в руки. То, что отсвечивало бликами, звенело водой и смотрело из темноты яркими волчьими глазами – ее имя, рассыпавшееся на переливчатые «ли», «ка» и их невесомые комбинации… Неужели она и есть та мозаика, которая вела меня сюда? И если так, то что мне теперь со всем этим счастьем делать?

– Чем же вы успели ему насолить? Отказались подкинуть до закусочной? – подала голос девчонка. Она явно была не в духе. Подруги смотрели на нее с испугом.

– Спутанное сознание. Возможно последствие травмы, – бесцветным голосом начал я, но договорить не успел, потому что девчонка вдруг как с катушек слетела.

– Остановите машину! – завопила она.

Альцедо тут же свернул к обочине и остановился. Я не спускал с него глаз и больше всего боялся, что тот сейчас выкинет что-нибудь в своем репертуаре: нокаутирует вопящего человеческого подростка, выбросит всю троицу на обочину и спокойно поедет себе поглощать стейк из лосося в ближайший кабак. Но мысль, что лицо этой девочки украсит еще один кровоподтек, ни с того ни с сего вывела меня из себя.

– Держи себя в руках, – предупредил я его, – это всего лишь дети.

– А теперь все вон из машины! – рявкнуло «дитя».

В глазах Альцедо полыхнули два синих огня, а пальцы мертвой хваткой вцепились в руль. Если бы эта крикливая малышка знала, что сейчас находится на волосок от прямого удара в голову – она бы вела себя потише. Альцедо рассмеялся. Он всегда смеялся, когда нервничал и пытался взять себя в руки.

– Это что, угон? – спросил он.

Ситуация накалилась добела. Мои планы держаться в стороне и оставаться неузнанным горели огнем.

Я обернулся – и две вещи поразили меня одновременно. Первая: она смотрела на меня в упор так, будто вокруг больше никого не существовало, и вторая: на ее лице была написана тотальная всепоглощающая ненависть.

– Мне нужно поговорить с ним, – она вытянула палец в моем направлении. – Наедине.

* * *

Когда мисс Истерика, прежде чем высказать вслух свои подозрения, потребовала аудиенции, – она приняла одно из самых верных решений в своей жизни. «Теперь ты можешь перестать притворяться, что видишь меня первый раз в жизни, Феликс», – если бы эти слова коснулись уха Альцедо, то в следующую секунду его пальцы сомкнулись бы на ее шее. А я этого ой как не хотел…

Она перебралась на водительское сиденье и теперь сидела, скрестив руки на груди и слегка откинув голову. В глазах – презрение, ненависть и страх. Я замер в нетерпении: что нас с ней связывает и чем Феликс успел ей досадить? Не отдал долг, бросил, втянул в авантюру? Впрочем, для авантюр она была слишком юна. И, несмотря на решительный характер, выглядела слишком… невинно, чтобы иметь общий круг знакомых с вором, наркоманом и убийцей. Слишком невинно, чтобы вообще знать его.

– Твоя мать – за что ты ее так ненавидишь? – сказала она, пытаясь держать себя в руках, но в глазах стояли слезы. – Когда ты исчез, она напоминала живой труп, Феликс! Живой труп! Такому поступку может быть только одно веское оправдание – смерть.

О, в таком случае он искупил свою вину с лихвой. Передо мной сидела очередная жертва обстоятельств, предъявляя мне счета, по которым я не хотел платить, – чужие счета.

– Я не тот человек, за которого ты меня приняла. Ты ошиблась.