Крылья Бабочки: Полюс Света

- Надо же, какая «неожиданность», - свободной рукой он показал скобочки. – Я знал, я чувствовал, что с тобой что-то не так. Меня не проведёшь, не обманешь. Ты можешь Якова обмануть или Маршала, можешь всё эту толпу за нос водить. Но не меня. Я с Господом, я чую сердцем.

- Ты всё не так понял, - что-то невнятное пролепетала она.

А Джерри продолжал:

- Оказывается ты клон. Надо же какая неожиданность. Ты – клон. Что ты скажешь на это клон! – Он нависал над ней всем своим жирным телом. Юлю парализовал страх, как кролика на которого смотрит громадный удав, она даже думать не могла о бегстве.

Джерри достал из кармана импульсный парализатор и выстрелил. Это довольно редкое оружие, так что непонятно, как оно оказалось у инквизитора. У Юли подкосились ноги, она пыталась ещё что-то сказать, но губы не слушались, язык тяжёлым грузом лежал у неё во рту не в силах пошевелиться. Лишь глаза оставались открытыми. Они всё видели: то как её подкосило и как она упала, буквально рухнула в придорожную пыль, став задыхаться ею. Но всё равно продолжая отчётливо видеть и слышать. А Джерри нависал над ней всем своим жирным телом и повторял:

- Как ты объяснишь это, клон? Возможно я дам тебе шанс… хотя твоя кровь говорит куда правдивее чем твои лживые уста. Клон, хэ-хэ-хэ.

Последнее что она видела прежде чем отключиться – нависающую над собой огромную тушу жиртреста.

Юля приходила в себя довольно долго. Какое-то время она ничего не видела и не чувствовала кроме боли и кошмарных, жутких галлюцинаций. Это обычное «послевкусие» импульсного парализатора, оружия – запрещённого во всей галактике. Порой боль была такая – что даже во сне ей больше всего на свете хотелось сдохнуть. Голованя боль, разрывающая мозг, и вечная тошнота на уровне рвоты, когда тебя выворачивает, а ты всё равно не можешь проснуться. Перед сознанием как будто стена из непрозрачного белого стекла, за пределами которой безвольно терзается в муках твоё беззащитное тело.

Казалось, это будет длится вечно. Но всё заканчивается рано или поздно. И вот она возвращалась в сознание. Открыть глаза после такого отдельная пытка. Тебя может стошнить, а может сковать дикой болью, на уровне зубной, и потому девушка предпочла пока этого не делать, рассчитывая лишь на восстановление слуха. В ушах шумело, как будто волна прибоя каждый раз разбивается об её кровоточащие барабанные перепонки. Девушка сжала зубы, и решилась-таки приоткрыть один глаз. Но кроме чувства, словно тысячи лезвий проникают вместе с лучами света в тонкую прорезь, она ничего не ощутила.

- М-м-м, - болезненно промычала она, медленно приходя в себя. Уши уже навострились слушать, а всё тело, словно истыканное иголками готовилось чувствовать. Болело всё, ныли кости, суставы как будто выворачивало, позвоночник стал тяжёлым и изнутри давил на её израненную грудь.

- У-у-у-у, - сжимая посильнее от боли веки прогудела она. Вернулась боль в висках. Казалось её вскрывали и как-то неровно заштопали. В её голове и внутренностях кто-то копался прямо сейчас. А её кожу резали на тонкие лоскутки.

«Чтобы потом приготовить и подать на стол вместе с подливкой», с ужасом догадалась она, нехотя приходя в сознание.

Девушка приоткрыла глаза и увидела где находится.

Это было святилище, сакральное место, но какое-то странное. Кругом горели свечи. Коптя низкий потолок исписанные необычными письменами, оставленными красной и чёрной краской. Было в этом что-то пугающее, но в связи со плохим зрением Юля ничего так и не смогла прочитать.

Она лежала в железном кресле, связанная по рукам и ногам и потому не могла пошевелиться.

Девушка попыталась раскрыть глаза, но у неё не получалось.

- М-м-м-м, - тихо прогудела она, от боли в висках сжимая зубы.

Юля видела свою правую руку. Та была практически растерзана, исколота, а к её расшитой вене был подсоединён катетер, по которому в прозрачную колбу тонкой струйкой стекала её кровь.

Шум в ушах почти прекратился, зато зрение стало падать. И Юля окончательно закрыла глаза, сосредоточившись на своём остром слухе.

Теперь она отчётливо слышала голоса. Целый хор голосов, одним их которых без сомнения был инквизитор барон Джерри Пирм.

- Посмотрите! Посмотрите! – Говорил он. – Мерзость проникла в чертоги революции. Она норовит испортить всё к чему прикоснётся. Грозит замарать собою наш священный Джихад. Мерзость должна быть исторгнута. Святым огнём вычищена. И только тогда у нашей революции будет шанс…

Его голос как всегда звучал возвышенно, словно он не находился в тесной коморке, а вещал на целый стадион. От тембра его голоса у Юли разболелись барабанные перепонки.

- Окстись! Ты видел её фанатов. Видел сколько людей пришло её встречать. Видел у них оружие. Не навлечёт ли это гнев на святую церковь со стороны её поклонников.

- Они обмануты. Она обманывала всех. Ложь и лицемерие – вот истинное лицо мерзости. Мы покажем им её истинное лицо, её крови у нас предостаточно. Мы докажем всем, что она клон, суть есть говорящая мерзость. Воплощения бича Божьего. – Говорил он, захлёбываясь слюной.