Крылья черепахи

— Всем стоять! Кишки ему выпущу!

Из-за бугра показался второй охотник. Этот был с двустволкой и держал на прицеле плот.

— Мать твою, едрёныть… — ошарашенно пробормотал Матвеич.

— Хана! — безжалостно оценила ситуацию Инночка. Надежда Николаевна охнула, затем зарыдала в голос.

— А ну, все с плота на берег!

Мария Ивановна пыталась что-то сказать и задыхалась, обеими руками держась за сердце.

— Ребенка отпустите! — злым голосом крикнул Феликс. Крепыш с одностволкой осклабился.

— Отпустим, отпустим… Мы всех вас отпустим – гуляйте тут, живите… Машину мою хочешь? Форд-внедорожник, классная тачка. Так и быть, даром отдаю! Он с той стороны холма. Ты, мужик, не тяни кота за яйца, слазь с плота, слазь, он нам нужен…

— Он нам самим нужен! — крикнула Инночка.

— Правда? — Крепыш рассмеялся. — Какое совпадение… — Ну вот что, козлы, на счёт «три» стреляю в пацана, ясно? Раз…

Милена Федуловна ступила с плота в воду и, кажется, не заметила этого. Шаг, еще шаг… грузная пожилая женщина, ни разу не оступившись, без усилия шла в гору, неприятный надтреснутый голос ее звенел диким набатом, и под ее безумным взглядом грабитель с одностволкой уронил челюсть. Но не ружье.

— И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих перед Богом, и книги раскрыты были, и тая книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими…

— Стрелять буду!

— И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это – смерть вторая…

— Назад, сука старая! Стреляю!

Бульдог, окончивший орошать сосну, глухо зарычал. Затем, выбрасывая лесной сор из-под коротких лап, припустил за хозяйкой.

— И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное…

Оглушительный выстрел ударил не в Викентия – в старую надменную учительницу. Ее швырнуло назад, как тряпку. Викентий кинулся бежать, петляя, упал, покатился… Чуть опередив меня, с плота спрыгнул Феликс, вооруженный колуном, за мной – Коля. Милена Федуловна еще падала навзничь, когда убийца передернул затвор и навскидку послал второй заряд в мчащегося на него бульдога. Сбоку ударила двустволка – не в нас, опять в собаку. Короткий взвизг боли – и в следующее мгновение разъяренный бульдог повис на руке убийцы своей хозяйки, всей своей наивной собачьей душой мечтая достать до горла…

Крик, взвизг, удары. Уронив ружье, укушенный раз за разом бил бульдогом о сосну, а собака, в которой вряд ли осталась хоть одна целая кость, больше не- визжала, но и расставаясь с жизнью, все никак не хотела разжимать челюсти…

Прыжок, прыжок, прыжок!.. Это было безумие – но мы, безоружные, атаковали вооруженных. Хотя, конечно, у Коли был нож, а Феликс воинственно размахивал колуном – но много ли ими навоюешь против ружей?..

Выстрел грянул почему-то сзади – не такой хлесткий, как из ружья, но короче и громче. Камуфляжный крепыш без вскрика покатился вместе с бульдогом. Коля выстрелил еще раз – в другого. У него был пистолет!

Ответный выстрел был сделан явно второпях: визжащая картечь ударила в сосну, выбив облачко измочаленной коры. Коля, ведя стволом вслед убегающему, выстрелил еще дважды и бешено сплюнул.

— Ушел! Ушел, сука! Ух, я его…

— Стой!

Камуфляжный лежал без движения – пуля вошла ему в голову над ухом. С той стороны пригорка трещали кусты – второй грабитель уходил, не желая боя. Коля ринулся вправо, в обход. От плота к нам бежали Леня и Матвеич, оба с тяжелой одышкой.

— Назад, все назад! — звал Феликс. — Ружье возьми! — это мне. — Собаку – на плот! Викентий, бегом к бабушке, быстро найди ей валидол! Коля, тебе говорю, назад! Все назад! Отчаливаем!..

Я понял его мысль. Как ни кипело сердце загнать второго грабителя, как зверя, и прикончить в два ствола, Феликс, как всегда, был правее, всех правых. Незачем бегать, подставляя себя под картечь: удовольствие от мести не стоит риска. Черт с ним, шакалом, пусть остается прозябать на клочке суши, становящемся с каждым днем все меньше и меньше…

Еще неизвестно, что лучше. А спасшая нас собака с застывшим навеки оскалом… что ж, это только мертвая собака. Конечно, стоило бы ее похоронить, она нам здорово помогла, но мы не можем позволить себе роскошь хоронить пищу…

О том, чтобы похоронить хозяйку собаки, никто не помышлял. Задерживаться было опасно. От мертвого тела Милены Федуловны к плоту бежала Инночка – я и не заметил, как и когда она соскочила на берег. Зажав нечто в кулаке, она пронзительно кричала. Я не мог разобрать ее слов.

— На плот, на плот! — ревел Феликс. — На весла! Мы с Колей держали остров под прицелом, пока плот не отошел от него метров на сто. На таком расстоянии было нечего опасаться картечи.

— Ты же говорил, что Рустам забрал твой ствол, — негромко напомнил я.

— А это и не мой, — в больших ладонях Коли пистолет казался детской игрушкой. — Это «беретта джетфайр» Бориса Семеновича. Легкая вещь, удобно в кармане носить. Он и носил во внутреннем кармане куртки.

— А-а…