Крылья черепахи

Посуда для коньяка была, конечно, неподходящая – чайные стаканы, ладно еще, тонкостенные, не граненые. Коньяк – далеко не «Наполеон», но керосином не вонял, и на том спасибо. Феликс Ильич Бахвалов наливал на самое донышко, уверяя при этом, что грубые дефекты любого напитка в микродозах не проявляются, зато скрытые достоинства так и норовят обратить на себя благосклонное внимание гурмана. Я не возражал. Он рассказал, как однажды в целях эксперимента растянул на десять дней бутылку портвейна «Кавказ» и получил истинное удовольствие. Я усомнился, и он порекомендовал мне попробовать. Продолжая пить гомеопатическими дозами, мы понизили уровень коньяка в бутылке на две трети, высосали несколько долек лимона, съели полшоколадки и остались на «вы», но он был уже просто Феликсом, а я просто Виталием. Дружелюбие без амикошонства – это я всячески приветствую и одобряю.

А внешность у него была замечательная. Нет, если анфас, то ничего особенного, нормальный русский мужик, но вот если повернуть его в профиль – чисто оживший истукан с острова Пасхи, разве что уши не оттянуты до плеч. Я чуть было не брякнул это вслух, но вовремя поймал себя за язык и подумал, что пьянею. Э нет, это мы пресечем, то есть не пьянство, конечно, пресечем, а хамство. Во избежание.

Перешли на личности – в смысле, кто чем занимается. Феликс заявил, что с первой фразы определил во мне москвича – по акценту. Я насторожился было, но быстро успокоился – в Феликсе не было ни капли провинциального чванства, успешно произрастающему почти повсеместно в противовес реальному или мнимому чванству столичному. Потом я рассказывал ему литературные анекдоты, а он мне медицинские. По-моему, медицинские были смешнее и как-то рельефнее, зримее, что ли. Я запомнил парочку и позднее записал, чтобы не забыть. Пригодятся в работе.

Нет, я не Плюшкин и не сорока-воровка, но позволить хорошей байке или просто талантливой словесной конструкции пропасть без дела выше моих сил. И можете сколько угодно называть меня плагиатором, мне от этого ни жарко, ни холодно. Вот так вот.

Потом мы забыли о гомеопатических дозах, и коньяк быстро кончился. Феликс похвалил висящие на стене оленьи рога и сказал, что у него в комнате к стене привешена кабанья морда. Я полез в баул и добыл бутылку «Смирновской» и баночку маринованных моховиков. Все-таки я был хозяином, и на мне лежала обязанность кормить и поить гостя. Водку Феликс одобрил, сказавши, что его гастриту она не повредит и в этом ее громадное преимущество перед коньяком, но предложил обождать и выйти пока в холл перекурить. Я ответил, что можно курить прямо в но... пардон, в покоях, если открыть форточку. И это решение мы скрепили торжественным пожатием рук, слегка посетовав на бездушие санаторной медицины, не предусмотревшей пепельниц в комнатах. Ведь если человеку, приехавшему лечить нервное расстройство, запретить курить, он же озвереет. Для курильщика курение не роскошь, а способ существования белковых тел, верно я говорю?

Феликс, затянувшись, заметил, что говорю я верно, но не все так думают. Вот, например, Милена Федуловна так не думает... да-да, это та самая дама с собачкой... то есть это племенной производитель Кай Юлий Цезарь, по национальности – бульдог... Если уж она торчит в холле, а по вечерам она всегда там торчит, то непременно выскажет педагогическую нотацию. Что?.. А она и есть учительница. Заслуженная. Русский язык и литература. Еще и завуч, кажется. Больные почки. А тот парень с эндокринными проблемами – Леня. Пофигист и вообще странный. Он ее пару раз до белого каления довел, по-моему, из чистого интереса, теперь она его опасается...

Потом мы ненадолго замолчали. За стеной, как видно, разворачивался скандал местного значения. Приличная звукоизоляция съедала слова, мне удалось разобрать только трагически-визгливое женское «ты меня в могилу вгонишь». Кто вгонит, кого – непонятно. Но кричала явно не Милена Федуловна.

– Этот Леня – он что, с мамашей приехал? – кисло поинтересовался я. Если такие концерты будут здесь ежедневно – поработаю я, пожалуй!

– Нет, он один... – Феликс замотал головой и прислушался. – А, это в девятом, по соседству. Он двухместный. Инночке опять жить мешают.

– Кто мешает? – спросил я.

– Мать, естественно. Надежда Николаевна, милейшая дама с язвой желудка. Впрочем, и неудивительно... У вас, Виталий, дети есть?

– Нет. А у вас?

– Думаю, нет. Я холостяк. А вы?

– А я разведенный.