Крылья для двоих

Уж чего-чего, а забивать Артур не собирался. Особенно теперь, когда до победы оставались считаные дни. Олеся хоть и вела себя неприступно, но он-то видел, как ей нравятся его ухаживания. Девушка каждый день приходила в разной одежде, делала замысловатые прически, красила глаза, губы, ногти – чего раньше никогда не делала. Другие парни в школе тоже заметили перемены, некоторые даже пытались подбивать к ней клинья...

Олеся с подружками вышла из школы, и как обычно, демонстративно прошла мимо него. Артур ничуть не оскорбился, догнал девчонок и пошел рядом.

– Что надо? – недружелюбно спросила Валя Кудрина, которая так и не простила ему свой разрыв с боксером.

– Не тебя, – ответил он, протиснулся поближе к Олесе и обнял ее за талию. – Как дела у моей принцессы?

Валя громко хмыкнула.

– Карасев, оставил бы ты ее! Надоел уже!

– Не завидуй, – отрезал Артур, переводя взгляд на порозовевшую от смущения Олесю. – Может, отвяжемся от этих завистниц?

– Да чему тут завидовать! – воскликнула одна рослая девица.

– Вот именно, – подтвердила Валя. – Ты, Карасев, не Брэд Питт, чтоб все падали в восторге от тебя!

– Да, ты права, – кивнул Артур, – мое лицо не напоминает кувшин, увы, я не Брэд Питт.

Олеся хихикнула.

И это была очередная, пусть маленькая, но победа. Девушка своим смехом поддержала его так, словно была его второй половинкой. Подружки насупились, а Валя тихо сказала:

– Ой, Леся, будто не знаешь, какой он, я ведь тебе говорила!

Артур взял Олесю за руку и потянул в сторону.

– Хватит их слушать! Своим умом нужно жить!

Девушка невесело улыбнулась.

– Думаешь, мой ум быстрее приведет в твои объятия?

– А я не думаю... Давай просто жить?

Олеся выдернула свою руку.

– Как же у тебя все просто! Жить... Жить нужно так, чтобы потом не было мучительно стыдно! Не знаю, кто это сказал, но мне кажется, именно так и надо.

– Это сказала ты, – усмехнулся Артур. – А Островский сказал иначе: «Жизнь дается человеку один раз, и прожить ее нужно так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Видишь разницу?

– Вижу. К сожалению, у меня не такая поразительная память, как у тебя.

– Да я не о том. Островский-то про целую жизнь толкует – про годы! Вдумайся! А тебе чего стоит дать мне шанс? Всего какая-то неделя из всей твоей длиннющей жизни!

Девушка отступила.

– Артур, Артур, как же ты не понимаешь... Не нужна мне неделя! – Она протянула ему руку. – Мне нужно раз и навсегда!

Олеся ждала, а он вдруг испугался. Неожиданно пришла мысль, что нужно остановиться прямо сейчас, сказать все, как есть. Сказать, что она лишь предмет его пари и он готов припомнить еще с десяток изречений великих ради своих целей. Готов делать комплименты, обещать звезды с небес, но лишь до тех пор, пока она не сдастся. И ни о каком «раз и навсегда» речи быть не может. Не только с ней – ни с кем вообще.

– Вот видишь, – чуть не плача прошептала Олеся и безжизненно опустила руку. – Для кого-то неделя – как день, а для кого-то неделя может обернуться годами страданий.

Он знал, что она права, был согласен, как, наверное, еще никогда и ни с кем, но что-то помешало ему поступить, как хотелось. Артур подошел к девушке, крепко обнял и убедительно произнес на ушко:

– Раз и навсегда!

Она смотрела на него с недоверием, но радость выдала себя несмелой улыбкой.

«Вот и все, – понял юноша, – попалась». Очередная победа не окрылила его, как бывало раньше. Артур следил, как приподнимаются уголки малиновых губ девушки, и ему казалось, словно перед ним открывается дверь, и, если он сейчас шагнет за порог, пути назад уже не будет.

«Бред, все как обычно, – успокоил он себя, – ничего особенного в ней нет. Довыделывалась, так ей и надо». Парень попытался ее поцеловать, но девушка отстранилась. Не резко и сердито – по-другому, как будто с сожалением.

– Мне нужно идти... – Олеся опустила глаза. – Ты позвони мне, хорошо?

– Конечно!

– И тогда... – вздохнула она, – тогда сходим погулять.

– Точно! – Он из последних сил оставался серьезным. Ее «сходим погулять» напоминало «сходим помолиться за наши грешные души», до того серьезно это было сказано.

– Тебя проводить?

– Нет-нет! Не нужно, я должна кое-что сделать.

– Что же?

– Подумать.

«Великое дело!» – хмыкнул про себя Артур, а вслух сказал:

– И мне нужно подумать...

Он соврал. Меньше всего ему сейчас хотелось думать, особенно о ней. Да и вообще о своих поступках. Совесть редко его мучила – свыклась.

Артур уже почти дошел до своего дома, когда заметил, что за ним кто-то идет. Он замедлил шаг, но тайный преследователь спрятался за стену дома и не выходил. Тогда парень тоже спрятался. Не раз и не два, когда возвращался из школы пешком, ему казалось, будто за ним кто-то наблюдает. Глеб покрутил у виска, когда Артур ему рассказал о своих подозрениях, и глубокомысленно изрек: «Мания преследования». Оказалось, мания возникла не на пустом месте – его в самом деле преследовали. И теперь парень во что бы то ни стало намеревался узнать, по какой причине.