Крылья голубки

Таким образом, более или менее ассоциированное сознание двух женщин представляет нам новую сторону предмета – причем только ее, без связи с другими лицами сюжета; и если на короткий момент я вручаю миссис Стрингем ответственность прямого обращения к нам, это тоже сделано во имя той «зловещей» игры, которую я лелею как истинное «сокровище» и которую то и дело привожу в движение. На альпийских высотах в некий вечерний час наша молодая героиня чувствует необходимость испытать свое решение и выбранный путь. Но поскольку я счел за лучшее ничем не жертвовать для создания этой картины, вся она – до последнего уголка – лишена конкретных деталей, и это позволяет органично сэкономить объем и не позволить миссис Стрингем вмешаться в действие. Книга пятая представляет очередной строительный блок, поскольку в ней завязывается новое действие, возникает череда обстоятельств, которые принимают на себя основную нагрузку с учетом полной решимости Милли следовать в избранном направлении. Я с новым рвением бросаюсь в игру, управляю движением фигур и совершаю выбор, кого следует смахнуть с доски. Они уже исполнили свою роль к нашей пользе в рамках гибкой, но ограниченной системы взаимодействий; под этим я подразумеваю небольшие пробы глубины, вариации моего базового метода, который остается неизменным и заметен всюду. «Случайность» всегда согласована с основной мелодией и обогащает ее; если снова воспользоваться набившим оскомину термином, следующий шаг навстречу путанице – иногда, но не часто – сдобрить сцену мелкими случайными деталями. Какие-то из них останутся мимолетным штрихом, но все вместе они придают картине ясность и полноту. Подлинный центр всего произведения, опирающийся на смещенную ось, заключен именно в Книге пятой, он обещает долгое действие, а значит, и ускорение течения с целью добраться до развязки, и тут я полагаюсь на авторский инстинкт, который нахожу любопытным и очаровательным, везде, где возможно, давать главный образ в косвенном, отраженном свете. Отмечу, однако, что я вновь и вновь стараюсь избегать прямого пути – не концентрироваться на Милли; мой метод предполагает более мягкие, щадящие, косвенные средства; мы видим ее, словно со всех сторон, обходя и осматривая с разных ракурсов, узнаем о ней из вторых рук, как бывает при обращении с истинной принцессой; все, что с ней связано, кажется легким, плавным, сглаженным, утонченным. Она изображена с нежностью и фантазией художника, который не осмеливается прямо вглядываться в ее лицо, она предстает словно в череде отражений, видится сквозь анфиладу окон, через проявленный к ней интерес других людей. Итак, раз уж мы заговорили о принцессах, пусть балкон напротив дворцовых ворот станет для нас наблюдательным пунктом, и, уважая ее неприкосновенность, мы будем за небольшую плату следить за загадочной фигурой в золоченой карете, прибывающей на место действия. Использование балкона и окон, конечно, несколько экстравагантный прием, к тому же он сочетается с другими проявлениями изысканности и нарочитой куртуазности, такта и вкуса, манер и природного чутья, потому что в «Крыльях голубки» я сознательно оставляю часть пространства не вполне освещенной. Недостаток света провоцирует град комментариев, но я намерен отважно защититься от них в какой-нибудь следующей публикации.

Генри Джеймс