Крылья (ЛП)

Я спешу к ней, игнорируя боль в моем израненном теле, и осторожно притягиваю ее в свои объятия. Я целую ее мягко, неуверенно, не только потому, что боюсь, что причиню ей боль, а потому, что боюсь, что она оттолкнет меня. У нас больше нет связи Кровных Половинок. Она может не захотеть меня больше. Как будто читая мои мысли, Натали проводит пальцами сквозь мои волосы и притягивает меня ближе. Все мои сомнения как рукой снимает, и я погружаюсь в поцелуй, и на мгновение, всего на долю секунды, я клянусь, чувствую, как биение сердца отдается эхом внутри меня.

Натали отстраняется, прикусив губу. Она плачет. Я беру ее лицо в руки и нежно вытираю ее слезы пальцами.

— Что не так, — шепчу я.

— Я думала, что потеряла тебя, — говорит она.

— Меня? — недоуменно говорю я.

— Ты был без сознания почти две недели, — говорит Жук.

— Что? — говорю я, ошарашено.

— Ты чуть не умер, Эш, — тихо говорит Натали. Трипаносома вампириум в твоей крови не сразу активизировались, потому что они долго были в спячке. Они не подавали кислорода твоим органам.

— Доктору Крейвену пришлось делать тебе переливание крови, которой поделилась Эвангелина, — добавляет Дей.

Я смотрю на Эвангелину и улыбаюсь ей с благодарностью.

— Твой мозг был мертвым в течение нескольких минут, — говорит Жук. — Конечно, никто не заметил никакой разницы сначала...

— Эй! — говорю я, и все смеются.

— Есть еще кое-что, — говорит Жук. — Возможно, ты захочешь посмотреть на себя в зеркало.

Я подхожу к зеркалу и смотрю на свое отражение. Это занимает какое-то время, чтобы осознать, что парень, на которого я смотрю, это я. Черные волосы. Изможденное лицо. Бледные губы. Серебряные глаза.

Серебряные.

— Ты заразился ретровирусом, когда укусил Себастьяна, — говорит Натали. — К счастью, у тебя нет плохой реакции на него, как была у него.

Я изучаю свое отражение, пытаясь привыкнуть к моему новому облику, новому я. Я обращаюсь к Натали.

— Тогда ты тоже инфицирована, ведь я отдал тебе свое сердце?

— Вирус Разъяренных в моем организме убил ретровирус прежде, чем он успел что-то сделать, — говорит она. — Я думаю, мне повезло.

Я ухмыляюсь, и она смеется, понимая всю иронию этого утверждения.

— Так ты все еще больна? — тихонько спрашиваю я.

Она кивает.

— Но я принимаю лекарства. — Она указывает на черный мешочек со шприцами на ее тумбочке. — Доктор Крейвен оптимистичен, мне будет лучше через несколько месяцев.

Черно-белый котенок выбирается из рук Жука и прыгает на кровать Натали.

— Кто это? — спрашиваю я.

— Митенс, — отвечает Натали. — Родители купили ее для меня, чтобы заменить... эм... ну ты понял.

Дей смотрит с прищуром на Эвангелину, которая слегка краснеет. Я протягиваю руку, чтобы погладить котенка, а он шипит, уничижительно оглядывая меня. Натали хихикает.

— Возможно, мы должны дать Эшу и Натали немного побыть наедине, — говорит Дей, вставая. — Я уверена, что им много чего надо наверстать. — Она идет к двери с Жуком и ЭмДжеем, а затем резко поворачивается и несется ко мне, обнимая меня за шею. Я крякаю от боли, но позволяю ей держаться за меня. — Спасибо, что спас Нат. Ты хороший парень, Эш Фишер.

Я улыбаюсь, она отстраняется и поспешно выходит из комнаты.

— Роуч и Сигуру нужно увидеть тебя, как только ты будешь к этому готов, — говорит Жук. — Скопилось много дел.

 Я стону, закатив глаза.

— Ты можешь сказать им, что я все еще без сознания?

Жук ухмыляется.

— Верняк, братан. — Он покидает комнату.

Элайджа направляется к дверям. Он прислоняется к дверной раме, пока Эвангелина садится на край кровати. Натали держит Митенс близко к ее груди.

— Как ты? — спрашиваю я Эвангелину.

— Есть хорошие дни и плохие. Я ужасно скучаю по Эдмунду, но потом  вспоминаю, что это все было не по-настоящему. — Она вздыхает. — Больно было опять потерять  сердцебиение, но не так тяжело, как я думала. — Ее сверкающие черные глаза смотрят в сторону Элайджи, и он улыбается. — Я смогу прожить без этого.

Эвангелина встает и целует меня в лоб, затем оставляет мягкий поцелуй на щеке Натали. Она подходит к Элайдже и берет его за руку. Они покидают комнату, закрывая за собой дверь. Мы с Натали одни. Митенс спрыгивает с кровати и устремляется на балкон.

— Я бы хотела на свежий воздух, — говорит Натали.

Я помогаю ей подняться на ноги и стаскиваю одеяло со своих плеч, обхватив им Натали, обнажив свой шрам, который зигзагом идет по моей груди.

— Это ужасно? — шепчет она, и я знаю, что она говорит не о моем шраме, а о пустоте, что находится под ним.

— Нет. — Я кладу руку на ее грудь, чувствуя стук своего сердца, бьющегося у нее внутри. — Я всегда буду частью тебя. Это довольно удивительно, если тебе это интересно.

Она сияет, смотря вверх на меня, и я быстро целую ее.

— Я теперь не знаю, что тебе дарить на нашу годовщину, — говорю я. — Как мне перекрыть то, что я отдал тебе свое сердце?

Она хихикает.

— Я люблю конфеты.

Я ухмыляюсь

— Конфеты значит.