Крылья ночи

Фотокарточка не выходила у меня из головы. На следующий вечер я опять зашел в «Пламенную Птицу». Но Сэм не показывался. Зато среди завсегдатаев кружил слух, что он погрузил двухмесячный запас провизии и отбыл в пустыню. И это было последнее, что я о нем слышал на протяжении следующих недель. Только эта его крылатая женщина прокралась в мои сны, и я ненавидел Коллинза. Даже и изображение производило неизгладимое впечатление, но я бы отдал месячный заработок, чтобы увидеть оригинал.

В течение следующего года Сэм совершил три долгих путешествия, но о своих открытиях, если таковые были, помалкивал. Он бросил пить и поправил свои финансовые дела. Он привез из пустыни два зеленых Звездных камня, и их стоимость покрыла все его экспедиционные расходы. И он продолжал интересоваться монстрами и вечной проблемой вяжущего материала. Два ракетных пилота рассказывали мне, что он регулярно запрашивает с Земли все статьи по этому вопросу.

В сплетнях его уже именовали не иначе как «песчаным психом». Я сам почти поверил, что он свихнулся на этой почве, после того, как одним прекрасным утром, на рассвете, увидел его, выезжающего из города. Он ехал в своем исследовательском краулере, и на виду у всех, принайтовленная к водяным бакам, стояла самая нелепая штуковина, какую я только когда-либо видел, — огромная проволочная клетка!

Я пытался допереть хотя бы до какого-нибудь смысла, когда он замедлил ход, чтобы попрощаться со мной. Он увидел мои вытаращенные глаза, и на лице его прорисовалась ухмылка, и было в ней что-то порочное.

— Хочу заловить песчаную мышку, паря. Толковый мужик может многому научиться, просто наблюдая за песчаными мышами, будь спок — очень многому!

Марсианские песчаные мыши могут жить в песке. Считается также, что они могут есть и нить это распространенное в здешних краях вещество Так что с земными своими тезками эти твари не схожи ни в одном своем проявлении. И никто в здравом уме не связывается с песчаными мышами. Я почти совсем тогда поверил, что Сэм безнадежен, и гадал только, в какую форму в конце концов выльется его помешательство. Но когда через пару недель Сэм вернулся в город — с тем же оборудованием, минус клетка, — он продолжал ухмыляться. Если бы у Сэма был на меня зуб, то мне было бы плевать на эту ухмылку, а так я терялся в догадках.

А затем вернулся Лен Коллинз. И сразу же принялся за свои старые трюки — шатался по дешевым кабакам и прислушивался к разговорам изыскателей. Сэм в это время был в городе, и вскоре я наткнулся на них обоих в «Пламенной Птице». Они сидели за одним столом, как два вора перед дельцем. Сэм хлестал импортированное с Земли виски, как будто это была газированная вода-из-канала, а Лен окружал его заботой и вниманием, какие оказывает кот вылезающей из своей норки мыши.

К моему удивлению, Сэм окликнул меня и притянул к своему столику третий стул, настаивая, чтобы я к ним присоединился — к вящему неудовольствию Коллинза. Последнее обстоятельство меня не тронуло — я становлюсь толстокожим, если нападаю на след хорошей истории, и я подсел к ним. Подсел для того, чтобы услышать, как Сэм выбалтывает свои великие тайны. Он открыл нового монстра, перед которым бледнеет даже крылатая женщина, — нечто совсем уже потрясающее. А Коллинз слушал и облизывался и слюной истекал. Я попытался заставить Сэма заткнуться — с таким же успехом я мог бы попытаться прекратить песчаную бурю. А под конец он настоял, чтобы я присоединился к их экспедиции, дабы самолично узреть это великое чудо. Ну, я и присоединился.

Вместо пескохода мы взяли ветроплан. Бабки у Коллинза, видимо, водились, и на расходы он не скупился — так ему не терпелось поскорее все провернуть. За пилота был Сэм. Не знаю, заметил ли это Коллинз, но он был пьян в гораздо меньшей степени, чем тогда, когда трепался в «Пламенной Птице». И, отметив это, я слегка расслабился, чувствуя несколько большую уверенность в благополучном исходе всей авантюры.

Красные скалы, которые мы искали, торчали как клыки — целый ряд этих скал — довольно мрачное зрелище. С воздуха не было видно никаких скульптур, но они обычно находятся в тени таких вот утесов и сверху их трудно обнаружить. Сэм посадил ветроплан, и дальше мы двинулись пешком, утопая по щиколотку в песке.

Сэм мычал себе под нос какой-то мотивчик и шатался, пожалуй, более чем следовало бы — временами его заносило. Один раз он даже запел — у него был настоящий, довольно приятный баритон. Однако вперед мы продвигались без затруднений.

Коллинз нес небольшой бак, снабженный шлангом. И он так горел желанием его испытать, что буквально наступал Сэму на пятки. Когда Сэм наконец остановился, он врезался прямо в его спину. Но Сэм, кажется, этого даже не заметил. Он показывал пальцем перед собой и по-дурацки ухмылялся.

Я посмотрел в указанном им направлении, сгорая от нетерпения увидеть еще одну крылатую женщину или что-нибудь даже более удивительное. Но здесь не было ничего даже отдаленно напоминающего монстра, если не считать клубов чего-то зеленеющего, что выступало из песка на фут или около того.