Крылья ночи

Будем рассуждать логично, сказал он себе, тяжело опустившись на землю. Кофе обжег ему язык. Никаких признаков сумасшествия в его семье за последние двести лет. Все здоровы, вполне уравновешенны. И теперь — никаких поводов для безумия. Шок? Глупости. Никакого шока. Меня спасут через шесть дней. Какой может быть шок, раз нет опасности? Обычный астероид. Место самое обыкновенное. Никаких поводов для безумия нет. Я здоров.

“Оо?” — крикнул в нем тоненький металлический голосок. Эхо. Замирающее эхо.

“Да! — закричал он, стукнув кулаком о кулак. — Я здоров!”

“Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха”. Где-то затухал смех. Он обернулся. “Заткнись, ты!” — заорал он. “Мы ничего не говорили”, — сказали горы. “Мы ничего не говорили”, — сказало небо. “Мы ничего не говорили”, — сказали обломки.

“Ну, ну, хорошо, — сказал он неуверенно. — Понимаю, что не вы”.

Все шло как положено.

Камешки постепенно накалялись. Небо было большое и синее. Он поглядел на свои пальцы и увидел, как солнце горит в каждом черном волоске. Он поглядел на свои башмаки, покрытые пылью, и внезапно почувствовал себя очень счастливым оттого, что принял решение. Я не буду спать, подумал он. Раз у меня кошмары, зачем спать? Вот и выход.

Он составил распорядок дня. С девяти утра (а сейчас было именно девять) до двенадцати он будет изучать и осматривать астероид, а потом желтым карандашом писать в блокноте обо всем, что увидит. После этого он откроет банку сардин и съест немного консервированного хлеба с толстым слоем масла. С половины первого до четырех прочтет девять глав из “Войны и мира”. Он вытащил книгу из-под обломков и положил ее так, чтобы она была под рукой. У него есть еще книжка стихов Т.С.Элиота. Это чудесно.

Ужин — в полшестого, а потом с шести до десяти он будет слушать радиопередачи с Земли — пару комиков с их плоскими шутками, и безголосого певца, и выпуски последних новостей, а в полночь передача завершится гимном Объединенных Наций.

А потом?

Ему стало нехорошо.

До рассвета я буду играть в солитер, подумал он. Сяду и стану пить горячий черный кофе и играть в солитер без жульничества, до самого рассвета. “Хо-хо”, — подумал он.

“Ты что-то сказал?” — спросил он себя.

“Я сказал: “Ха-ха”, — ответил он. — Рано или поздно ты должен будешь уснуть”.

“У меня сна — ни в одном глазу”, — сказал он.

“Лжец”, — парировал он, наслаждаясь разговором с самим собой.

“Я себя прекрасно чувствую”, — сказал он.

“Лицемер”, — возразил он себе.

“Я не боюсь ночи, сна и вообще ничего не боюсь”, — сказал он.

“Очень забавно”, — сказал он.

Он почувствовал себя плохо. Ему захотелось спать. И чем больше он боялся уснуть, тем больше хотел лечь, закрыть глаза и свернуться в клубочек.

“Со всеми удобствами?” — спросил его иронический собеседник.

“Вот сейчас я пойду погулять и осмотрю скалы и геологические обнажения и буду думать о том, как хорошо быть живым”, — сказал он.

“О господи, — вскричал собеседник. — Тоже мне. Уильям Сароян!”

Все так и будет, подумал он, может быть, один день, может быть, одну ночь, а как насчет следующей ночи, и следующей? Сможешь ты бодрствовать все это время, все шесть ночей? Пока не придет спасательный корабль? Хватит у тебя пороху, хватит у тебя силы?

Ответа не было.

Чего ты боишься? Я не знаю. Этих голосов. Этих звуков. Но ведь они не могут повредить тебе, не так ли?

Могут. Когда-нибудь с ними придется столкнуться… А нужно ли? Возьми себя в руки, старина. Стисни зубы, и вся эта чертовщина сгинет.

Он сидел на жесткой земле и чувствовал себя так, словно плакал навзрыд. Он чувствовал себя так, как если бы жизнь была кончена и он вступал в новый и неизведанный мир. Это было как в теплый, солнечный, но обманчивый день, когда чувствуешь себя хорошо, — в такой день можно или ловить рыбу, или рвать цветы, или целовать женщину, или еще что-нибудь делать. Но в разгаре чудесного дня что ждет тебя?

Смерть.

Ну, вряд ли это.

Смерть, настаивал он.

Он лег и закрыл глаза. Он устал от этой путаницы. Отлично, подумал он, если ты — смерть, приди и забери меня. Я хочу понять, что означает эта дьявольская чепуха.

И смерть пришла.

“Ээээээээ”, — сказал голос.

“Да, я это понимаю, — сказал Леонард Сейл. — Ну а что еще?”

“Ааааааах”, — произнес голос.

“И это я понимаю”, — раздраженно ответил Леонард Сейл. Он похолодел. Его рот искривила дикая гримаса.

“Я — Тилле из Раталара, Убийца Людей!”

“Я — Иорр из Вендилло, Истребитель Неверных!”

“Что это за планета?” — спросил Леонард Сейл, пытаясь побороть страх.

“Когда-то она была могучей”, — ответил Тилле из Раталара.

“Когда-то место битв”, — ответил Иорр из Вендилло.

“Теперь мертвая”, — сказал Тилле.

“Теперь безмолвная”, — сказал Иорр.

“Но вот пришел ты”, — сказал Тилле.

“Чтобы снова дать нам жизнь”, — сказал Иорр.

“Вы умерли, — настаивал Леонард Сейл, весь — корчащаяся плоть. — Вы ничто, вы просто ветер”.

“Мы будем жить с твоей помощью”.

“И сражаться благодаря тебе”.

“Так вот в чем дело, — подумал Леонард Сейл. — Я должен стать полем боя, так?.. А вы — друзья?”

“Враги!” — закричал Иорр.

“Лютые враги!” — закричал Тилле.