Крылья Победы

Политуправление Сталинградского фронта выпустило листовку. «Товарищи летчики! Истребляйте немецких оккупантов! Бейте их так, как Герой Советского Союза Михаил Баранов! Он уничтожил 24 вражеских самолета, разбомбил сотни автомашин, танков, бензоцистерн, паровозов, истребил около тысячи гитлеровских солдат и офицеров. Слава герою Михаилу Баранову! Он защищает Родину умело, с честью и достоинством!»

Трудные задачи выпадали на долю наших летчиков-штурмовиков. Порой они оказывались единственной силой, сдерживавшей наступление танковых частей врага.

Так получилось в начале августа южнее Сталинграда. Гитлеровское командование, встретив упорное сопротивление наших войск в излучине Дона, повернуло 4-ю танковую армию с кавказского направления на сталинградское. Вражеские танки двигались в район Котельниково, Абганерово, где наших войск было очень мало. Вскоре гитлеровцы появились на подступах к станции Котельниково. С аэродрома Абганерово летчики 228-й штурмовой дивизии под командованием полковника В. В. Степичева старались задержать их продвижение. И вдруг как снег на голову сообщение из штаба воздушной армии: Котельниково взято противником. И приказ: нанести штурмовой удар по этой станции.

— Как же так? — недоумевали мы. — Бьем и бьем по наступающим на Котельниково танкам, а они вдруг на станции. Такого не может быть! Авиация порой лучше видит, где именно находятся вражеские войска.

Посоветовавшись с командиром дивизии Степичевым, решаю не посылать пока штурмовиков на Котельниково, а еще раз произвести тщательную разведку того района.

Прилетают разведчики, подтверждают: на станции противника нет. Стоят там наши эшелоны с ранеными. И опять у меня крупный разговор с Тимофеем Тимофеевичем. Он спрашивает:

— Почему не выполняете решение Военного совета?

Докладываю:

— Надо раньше узнать, в чьих руках Котельниково

— Вы опять своевольничаете, — продолжает он. Я отвечаю:

— Летчики видели, что в Котельниково нет противника, по своим бомбить мы не можем.

— Что вы там, — кипятится командующий, — глаза в карман спрятали, что ли? У нас есть совершенно точный доклад, я посылаю бомбить Котельниково.

Убедительно прошу его воздержаться от этого. Кажется, уговорил. А у самого тоже на душе неспокойно. Вдруг разведчики ошибаются и враг достиг Котельниково?

Наступает вечер. Один наш летчик, сбитый в районе Котельниково, добрался до Абганерово на попутных машинах Был на станции Котельниково, говорит:

— Сам видел эшелон с ранеными. Готовятся уезжать сюда, в район Сталинграда. Никаких войск врага поблизости нет.

— Когда вы там были? — спрашиваю.

— В шестнадцать часов, — отвечает летчик.

Я опять на телеграф. Докладываю Хрюкину: пришел летчик из Котельниково и подтверждает, что станция наша.

— Значит, кто-то информировал Военный совет неправильно и продолжает необоснованно упорствовать, что Котельниково у противника, — ответил мне Тимофей Тимофеевич. — Я представляю командованию фронта ваши данные. Правильно, что не бомбили, а то ударили бы по своим. Меня все же тревожит то, что вы слишком близко сидите и аэродром Абганерово на большой дороге, как бы вас ночью танки противника не прихватили…

Я его успокоил и пообещал вести разведку ночью вдоль дорог на автомобилях, а самолеты держать в готовности к немедленному взлету. Немцы не застанут нас врасплох.

— Добро! — согласился Хрюкин. — Действуйте. Я иду докладывать!

На аэродроме Абганерово были подготовлены две разведгруппы на автомобилях, одну пустили вдоль железной дороги на Котельниково, а вторую — через Аксай по грунтовой дороге. Доложил в штаб армии, что послал наземную разведку.

Через некоторое время возвратилась машина из Котельниково. Разведчики доложили, что там наши, станция работает. Я сразу же сообщил об этом в штаб армии, чтобы успокоить Тимофея Тимофеевича, знал, что он будет волноваться, несмотря на наши заверения о принятых мерах.

Через некоторое время вернулась вторая группа разведчиков из Аксай. Старший докладывает:

— Были в Аксай, по всей дороге ни одного немца, едут наши подводы и машины.

Это сообщение, немедленно переданное мной, окончательно успокоило Тимофея Тимофеевича, да и меня.

Штурмовики летали и били по врагу с аэродрома Абганерово еще двое суток. С помощью авиации наши подошедшие резервы еще на двое суток задержали танки противника перед Котельниково.

12 июля Юго-Западный фронт был переименован в Сталинградский, а 5 августа начал формирование Юго-Восточный. По директиве Ставки в начале августа предстояло создать также 16-ю воздушную армию. По предварительным данным, формированием ее должен был заниматься я. Прислали уже и штаб. Тыл создавался на месте.

Разместились мы непосредственно в Сталинграде, почти в центре, у каланчи. С ее высоты мы вместе с начальником штаба полковником Н. Г. Беловым изучали ориентиры города.

Но вскоре произошли изменения. Ставка решила не дробить авиацию и временно оставить одну воздушную армию для обеспечения двух фронтов. Мне приказали вернуться к исполнению обязанностей заместителя командующего 8 ВА.