Крылья распахнуть!

Сидит этот сухощавый, гибкий зверь на дощатой лавке, стоит перед ним тарелка с копченой сельдью и глиняная кружка с пивом – поправиться-то надо! Свен с ленивым интересом прислушивается к голосам за маленьким оконцем, прорубленным в мощной бревенчатой стене.

Про воскресшего леташа ему, конечно, уже доложили.

И уж если пиратский адмирал пожелал видеть нежданно вернувшегося Шараха, то Шараху лучше поторопиться.

* * *

– Здравствуй, Свен, сын Вильдигара, внук Станхельма, – торжественно, полным именем повеличал леташ своего адмирала.

– И тебе здравствовать, Шарах с «Медвежьей лапы», – небрежно ответил Свен. – Садись, рассказывай, где тебя носило?

Шарах послушно уселся на скамью напротив адмирала и начал объяснения:

– Так… это… мне, песьи ласты, в драке за «Золотого гуся» по брюху перепало…

– Знаю. Да, вот что… хоть там дело и не выгорело, но в общей суматохе ваш боцман подцепил два мешка таумекланского перца. Раз ты выжил, тебе причитается доля. «Медвежья лапа» в рейде, но я вместо капитана посчитаю и выдам тебе деньги. Мелочь, а пригодится.

Шарах довольно кивнул, но благодарить не стал. Адмирал сроду не обсчитал никого из пиратов ни на полушку. Да летучие головорезы и не позволили бы себя обирать.

– Так как же ты выжил?

– Я… это… меня парни за мертвого сочли, оставили.

Свен задумчиво кивнул. Он не участвовал в битве за «Золотого гуся» в Хмурой бухте, но ему доложили, что купеческий корабль оказался ловушкой, приманкой. Команде захвата пришлось отступить, «Медвежья лапа» чудом унесла крылья от двух королевских фрегатов. Да, парням было не до того, чтобы собирать тела павших товарищей.

– Меня… это… мужичье из-за холмов наползло, песьи ласты… мертвых обобрать…

– Слушай, Шарах, – не удержался адмирал, – ты не слишком ли быстро говоришь? А то я за полетом твоей мысли как-то не успеваю…

Леташ понял иронию Свена. Речь стала чуть более гладкой и быстрой, загадочные «песьи ласты» вкраплялись в нее реже. И поведал Шарах адмиралу, как береговые жители, обшаривая трупы, нашли его и хотели добить, но ведьма-провидица, властная старуха, запретила им это, заявив, что леташ еще богам надобен. Она же и кишки пирату вправила, и живот зашила, и выходила Шараха у себя в землянке за холмами. Мастерица баба, ничего не скажешь! Шарах, понятное дело, наврал про себя, что он альбинец с «Золотого гуся». Не говорить же, что пират! Местные удавят, и бабка не отстоит…

Адмирал понимающе кивнул. Да, он старался ладить с прибрежным народом, но в Виктии, а не на Спорных Землях.

А Шарах продолжил рассказ о том, как в Хмурой бухте остановился на ночлег барк «Милость Эссеи». Деревенский староста не поленился пробежаться до бухты и спросил: не подбросят ли господа альбинцы соотечественника до родимых земель? Эссея и Вильди за доброе дело капитану милость окажут.

Капитан оказался человеком великодушным, взял «соотечественника» до Ривертауна. Там Шарах, ослабевший и нищий, думал не о том, как вернуться к братьям-пиратам, а о том, как выжить. Удалось пристроиться городским метельщиком. А как малость окреп, так осень подкатила. Разве мог Шарах мечтать добраться до Горячих Ключей – самого теплого края Виктии, где зимуют летучие корабли? Кое-как перезимовал в Ривертауне, бабенку-вдовушку себе завел, у нее грелся. По весне бы и в путь, да незадача вышла. Застал Шарах у своей бабенки чужого хмыря и измордовал от души… кто ж знал, что хмырь окажется стражником, да еще и десятником…

– Ну, ясно, – развеселился Свен. – Это уж альбинская народная примета: битый стражник – к тюремной отсидке!

– Угу, – кивнул Шарах. – Я… того… весну и лето проторчал в узилище.

Свен перестал улыбаться, бросил жестко:

– Дальше рассказывай.

А рассказ подходил к концу: выйдя из тюрьмы, Шарах нанялся на один рейс на «Легкий ветер», что летел в Виктию с грузом овощей. В портовом городке Китовая Пристань распрощался с «Легким ветром», купил у местных рыбаков «акулу» – крошечное одномачтовое суденышко. Загрузился водой и едой, двинулся вдоль берега – скрытно, таясь и от летящих кораблей, и от береговых промысловиков. Шел к Тьме-Гавани. Надеялся, что, пусть и осень на носу, хоть одно судно там стоит…

– Что ж, – протянул Свен, – повезло тебе. А могло еще больше повезти. Только вчера отчалила «Облачная ведьма», а там рулевым – побратим твой, Тирас Козел. Появись ты на день раньше – свиделись бы.

Круглая физиономия Шараха расплылась в улыбке.

– Живой, стало быть… побратим-то… Ничего, свидимся в Горячих Ключах. А мне, песьи ласты, еще надо рассказать… Это… поручение у меня.

Адмирал заинтересованно вскинул голову.

Леташ поведал ему, как, выйдя из тюрьмы без медяка в кармане, сладился с хозяином харчевни – наколол дров за миску похлебки. Сидел, лопал… и вдруг подсаживается к нему незнакомый человек, по виду дворянин. Говорит: «Меня мучает вопрос: не согласитесь ли вы, уважаемый, принять вот эту монету?» И кладет золотой возле миски с похлебкой. Полновесный золотой, с персоной Аргента Второго. У Шараха глаза на лоб полезли. Спрашивает он: за что, мол, плата? И слышит в ответ: за разговор.