Крылья Севастополя

- Командование приказало, - сказал Николай Иванович, - выделить два лучших экипажа для одновременного - планового и перспективного - фотографирования побережья от Еникале до Казантипа. Высота для планового фотографирования - пять тысяч метров, для перспективного [198] - не более пятидесяти. Сложность сами понимаете: берег имеет сильную зенитную оборону, рядом несколько аэродромов с истребителями. Для обеспечения вашего полета выделяются две восьмерки «яков», встреча - над Таманью, на вашей высоте. Плановое фотографирование поручается экипажу…

- Скугаря, - подсказал Скугарь.

- Правильно, Скугаря, - подтвердил Климовский. - Перспективное…

- Следовательно, Уткина, - вставил Уткин.

- Тоже правильно, - даже без намека на улыбку подтвердил Климовский.

Разложили на столе полетные карты. Начали прорабатывать задание: время полета, высота, боевой курс, начало и конец фотографирования. Уточнили способ взаимодействия с истребителями.

Климовского особенно волновало перспективное фотографирование. Дело это сложное: нужно открыть боковое окошко (чтобы плексиглас не искажал изображение) и, держа в руках тяжелый фотоаппарат, вести съемку. При этом нужно соблюдать точный прицел, выдерживать необходимый интервал, а еще - быть предельно осторожным, не высовывать аппарат в окошко, иначе глазом не успеешь моргнуть, как он окажется за бортом. В общем, это совсем не то, что плановая съемка: все данные установил на земле, а в воздухе только остается нажать на кнопку, и аппарат работает сам - через определенный интервал «щелкает» снимки.

Мне приходилось вести перспективное фотографирование не один раз, и все же Климовский еще и еще переспрашивал, уточнял: а как то, а как это? Нас же с Уткиным больше волновало прикрытие - честно говоря, на бреющем полете мимо нескольких вражеских аэродромов прежде ходить не доводилось.

Но на поверку все оказалось гораздо проще, чем представлялось. Скугарь с Василевским вылетели на полчаса раньше, им предстояло набрать высоту и зайти на фотографирование от Арабатской стрелки, а мы после взлета сразу пошли на Тамань, где нас уже ждали четыре пары «яков». Две пары «прилепились» к нам справа и слева, а две других набрали высоту побольше и шли чуть сзади.

Мы развернулись на Еникале. Не дошли еще до пролива, как слева показалось два «мессера». Они кинулись в атаку со снижением, но пара «яков» сразу же преградила им путь. «Мессеры» тотчас удалились. (При этом [199] «яки» непосредственного прикрытия даже не шелохнулись, по-прежнему шли рядом с нашим самолетом.)

Перед заходом на боевой курс левая пара, чтобы не мешать разведчику, тоже перешла на правый борт и пристроилась чуть выше первой пары.

Вот и знакомый мыс, начало съемки.

- Курс! - говорю Уткину.

- Есть курс!

Я открываю боковое окошко, струя воздуха со свистом врывается в кабину. Аппарат в руках. Левая ручка закреплена наглухо, правая служит для перемотки пленки и заводки затвора. Прицеливаюсь в середину высокого берега. Щелк! - один кадр есть. Быстро поворачиваю правую ручку против часовой стрелки до упора, потом - обратно, снова прицеливаюсь: щелк!

В общем- то ничего сложного. Но прицеливаться нужно точно, чтобы потом, при монтировании, снимки составили ровную полосу. А времени на перезарядку, прицеливание и фотографирование -всего полторы секунды. Прозеваешь - между снимками будет разрыв, а это брак, надо повторять полет. Время было спрессовано до такой степени, что я видел только одно: бежавший мимо меня крутой берег. Каким-то боковым зрением замечал тянущиеся от берега трассирующие нити пулеметных очередей, но реагировал на это равнодушно: «Далеко»!

Берег начал круто уходить влево, и я догадался, что приближается Казантипский залив, за ним - мыс, который далеко выступает в Азовское море.

- Подходим к Казантипу, - услышал я голос Уткина, но отвечать было некогда.

Щелк - кадр! Щелк - еще один!

Самолет делает плавный разворот. Хоть и неглубокий, но фотографировать трудно. Я приподнимаюсь выше, упираюсь головой в верх кабины, чтобы обеспечить точный прицел. Еще кадр! Еще!

Берег стремительно ушел влево. Все! Казантип прошли!

Откладываю фотоаппарат в сторону. Руки от напряжения подрагивают. Закрываю форточку.

- Все в порядке, - говорю Уткину. - Курс - домой!

Уткин набрал высоту, чтобы легче было вести самолет, помахал истребителям крыльями. «Яки» тотчас «прилипли»: два справа, два слева, а две пары чуть повыше.

Черед несколько минут показалась Тамань. До свидания, ястребки! Спасибо за надежную охрану! [200]

У Скугаря полет сложился труднее. Только лег на боевой курс, ударили зенитки. Правда, не очень кучно и точно, но боевой курс длится долго, несколько минут, успеют пристреляться. Истребители прикрытия набрали высоту, отошли в сторону из зоны огня.