Крылья страха

– Я понял, – услышала она осторожный и тихий голос Садовникова. – Лора легла спать.

– Спасибо, – она отключилась и поехала домой.

* * *

Поднимаясь по лестнице, Юля услышала шорох и остановилась. «Трусиха, – отругала она себя и, вздохнув, поднялась еще на один лестничный пролет. – Это же кошки».

Но это были не кошки. Это была женщина.

– Вы меня не узнаете?

Юлия смотрела на нее и никак не могла припомнить, где она видела ее раньше. И вдруг на какое-то мгновение все вокруг поплыло и превратилось в душный и пряный мирок Эльвиры Басс – ее учительницы музыки, и Юля словно услышала ее низкий грудной голос, гортанный, чуточку сорванный. Копна седых вьющихся волос, чистое бледное лицо с тонким носом и полными губами, черными влажными глазами и впалыми матовыми щеками. Никто из учеников Басс не предполагал, что после выпускного вечера в музыкальной школе Эльвира Борисовна пригласит их всех к себе на чай. Она готовилась к приходу гостей и напекла много медовых пирожных, ореховых трубочек и сырных печений с ванилью и миндалем, поэтому в квартире было жарко и пахло горячим ароматным тестом. Эльвира Борисовна играла на маленьком кабинетном рояле, время от времени прикладываясь к хрустальному бокалу с черносмородиновым вином, после которого на крышке рояля оставались липкие круги. Сколько же ей было лет? Никто не знал. Женщина без возраста, она носила красивые вязаные и кружевные блузки, темные юбки и дорогую французскую обувь, которую ей привозил из Израиля ее сын. Как же давно это было!

Но сейчас перед Юлей стояла не Эльвира Басс, а точная ее копия, разве что потоньше и поизысканнее одетая.

– Вы похожи на Эльвиру Борисовну.

– Я ее дочь, Марта.

Но это Юле ни о чем не говорило. Ей всегда казалось, что в доме Эльвиры Борисовны жили только ее вещи и воспоминания о сыне.

– Вы ко мне?

– Да, я прождала вас на лестнице больше трех часов, но я была уверена, что вы в городе и никуда не уехали. Так мне, во всяком случае, сказала ваша соседка.

– Больше трех часов. Проходите, пожалуйста. – Юля поспешила открыть квартиру и впустила туда Марту. «Пожалуй, она будет чуть повыше своей матери». – Мне очень стыдно, но «Подражание народному» Хачатуряна мне так и не вернули. Вы ведь за нотами?

Она почему-то была уверена, что от Эльвиры могут приходить только за нотами.

– Нет, я пришла к вам только потому, что вы теперь работаете в детективном агентстве. Я знаю это от вашей матери, с которой пару месяцев тому назад ехала в одном вагоне в Москву. У нас беда.

У Марты были совершенно изумительные зеленые глаза, прозрачные и чистые, словно изумруды. Но всего в ней было слишком: слишком большие глаза, слишком полные губы, слишком бледная кожа, слишком крутые кудри на висках.

– Но почему вы не пришли прямо в агентство?

– Я бы хотела иметь дело с конкретным человеком, с которого можно было бы потом спросить за работу. Наша семья собрала деньги, и мы решили обратиться за помощью именно к вам.

– Но у меня еще мало опыта.

– Думаю, что он вам и не понадобится. Здесь самое главное – не спугнуть. Понимаете, у нас пропала Рита, моя дочь. Ей тринадцать лет. Хорошая тихая девочка. Замкнутая и сложная, как все подростки. Ее нужно найти. Если она мертва – то никакие деньги не помогут ее воскресить, если жива – то никаких денег не жалко, чтобы увидеть ее снова.

– Я ничего не поняла. Вы хотите, чтобы я искала ее САМА, не подключая к этому остальных сотрудников нашего агентства?

– Это ваше дело. Но мы знаем вас и потому обращаемся только к вам. В милиции нам уже отказали, это уж как водится. Сказали, что прошло всего два дня, что девочка «сама отыщется». Но Рита не такая, и если бы у нее была возможность позвонить, она бы непременно позвонила, она же знает, как мы переживаем, как волнуется ее бабушка.

– Я не могу действовать в одиночку, у меня есть начальство. Крымов – опытный следователь, и если чисто внешне он мог показаться вам слишком молодым или просто недостойным вашего доверия, то вы ошибаетесь.

– Мы не интересовались Крымовым… – перебила ее Марта. – Скажите, вы беретесь найти Риту? У вас есть возможности, связи. Если вы будете действовать не одна, мы не против, но деньги мы передадим только вам.

«Ну и денек».

Она смотрела на Марту и пыталась понять, почему во всем городе выбор семьи Басс остановился именно на ней, на Юле Земцовой? И вдруг ее бросило в жар: она все поняла. «Зименков! Они откуда-то узнали о том, что я защищала Зименкова». Все местные газеты писали тогда об этом процессе, и как всегда бывает в таких случаях, статьи, написанные разными авторами, заканчивались традиционным: имеет ли право такой зверь, как Зименков, вообще на защиту? Ведь, казалось бы, и так все ясно: око за око, зуб за зуб. О самой же Юле писали осторожно, отдавая дань ее усердию в подготовке к процессу и одновременно предлагая читателям самим разобраться в самой этике защиты убийцы.

– Хорошо, я согласна, – Юля собралась выслушать Марту до конца. – Расскажите мне поподробнее о Рите. Если не возражаете, я принесу диктофон. Не беспокойтесь, он останется при мне. Никто из посторонних ничего не узнает.