Крылья Тура

Отпускать его в одиночку я не собирался. Теперь был мой черед поднимать «третьяка» в небо. Как-то так сложилось, что однажды в разговоре я назвал его так. Как всегда – болтнул, не подумав. А оно возьми да и укоренись. Так и прижилось – «третьяк» да «третьяк». А что? По-моему – хорошо! Кратко, но образно.

В общем, все было к полету готово. Шеф-пилоту Конторы все необходимые зачеты я сдал, местность изучил, облетывая район с инструктором на двухместном «Як-7», сам был весел и здоров. Пора было «третьяку» вставать на крыло. Раз пора – значит, пора!

…Механик, помогавший мне запустить двигатель, ободряюще хлопнул меня по плечу, улыбнулся и ссыпался с крыла.

Новый 107-й мотор ревел молодым, веселым зверем. «Третьяк» дрожал от нетерпения поскорее разбежаться по полосе, оттолкнуться и ввинтиться в бескрайнее голубое весеннее небо…

– Дед, взлет разрешаю! Удачи!

– Вас понял, поехали!

Разбег, меня привычно вжимает в бронеспинку. Отрыв! Миг – и я снова в небе!

– Здравствуй, небо! – в восторге заорал я. – У меня снова крылья-я-я!

Глава 7

Нет слов! Просто нет слов, чтобы описать все, что я чувствую! Лучше всего подошло бы – «Это просто праздник какой-то!», но это уже сказано Этушем (точнее – будет сказано, сейчас молодой лейтенант Этуш где-то тянет армейскую лямку), да мне и не передать его интонацию.

Истребитель – блеск! Я чувствовал абсолютную свободу в полете, изумительный по легкости пилотаж и огромные возможности, заложенные в машине. Надо бы поскорее провести учебный бой, причем – сначала с каким-нибудь нашим истребителем, с точно установленными летными данными, чтобы не было разногласий в оценке результатов. Ну а уж потом… Потом можно и с трофейным «мессом» каким-нибудь. Желательно – не битым и поновее чтобы был, с мотором, еще не выработавшим свой ресурс.

Полетное задание на первый вылет было, сами понимаете, достаточно простым – взлет, полет по коробочке, заход на посадку и посадка. И все. Да, тут особо не разгуляешься. Но что делать? Поспешать нужно медленно.

…Самолет прижался к бетонке, лег на «воздушную подушку», собранную у него под фюзеляжем выпущенными в посадочное положение закрылками, стукнул колесами раз, другой, победно качнул крыльями и покатился к ангару, где размахивал руками и подпрыгивал ждущий нас народ.

– А хорошо «як» вписывается в воздух, Витя! Как-то органично. Сидит, что называется, как влитой! Только вот камуфляж… Резкий он какой-то. Как ты поближе подлетел, так это стало бросаться в глаза… – закручинился Толя Рощин.

– Ничего, Толя, не горюй! – пыхтя, ответил я, борясь с лямками парашюта и пытаясь удержать зажатый коленями шлемофон. – Я тебе сейчас «один умный вещь скажу»… Уф-ф! Наконец-то! – Я сбросил парашют на крыло, сверху швырнул шлем и рукой распушил мокрые волосы.

– Ты, Толя, попробуй этот камуфляж наносить точками. Ну, не точками, конечно, как при письме, а квадратиками такими маленькими, сторона сантиметра полтора-два, а? Вот увидишь – станет намного лучше. Эти резкие переходы уйдут – ведь более темные квадратики можно чередовать с более светлыми, и делать такой пла-а-а-вненький переход! А метров с тридцати-сорока это будет смотреться вообще как картинка! А для работы надо шаблоны такие нарезать, из квадратиков, – гуще, реже, совсем редко… Ну, ты понимаешь?

– Понял! Это ведь как пуантилизм [34]! Здорово придумал, Витя! – обрадовался наш баталист. – Сегодня же и попробую. Архипыч! Архипыч! Вы какую машину сегодня заканчиваете? Что? «Семерку»? Погодите под покраску ставить – я кое-что на корпусе помечу…

Ну, вот, рад как ребенок. А пуантилизм там или вообще «цифра» – какая нам разница? Лишь бы работало!

Да, вот еще что… Надо бы праздничный вечер для Толи сделать. А то вытребовал парня в Москву, дали ему отпуск, а он пашет, как лошадь, даже по ночам, а отдыха – никакого. Да и мне немного развеяться можно, а то мы действительно что-то заработались…

Все… Я вроде все закончил, парашют сдал, «третьяка» уже облепили техники, Толе установку выдал. Теперь надо идти писать отчет о пробном вылете. Отчет будет написан просто и лаконично: «Это полный… восторг!»