Крылья Урагана

Но он упрямо гнал себя дальше, шаг за шагом, чувствуя, как мучительно саднят легкие, и добрался, шатаясь, до вершины, и только там упал на колени.

Хири подбежала и опустилась с ним рядом.

– Вы в порядке?

– В... порядке... только... только сделал глупость, – задыхаясь, выдавил он.

– Зачем, зачем вам понадобилось так себя мучить? – И тут до нее дошло. – А! Вы хотите непременно вернуться на эту треклятую войну.

– Я хочу... хочу не этого, – сказал Хэл.

– Вы правы! Вы просто глупец.

Она гордо выпрямилась и зашагала прочь, обратно в замок.

Но к ужину ее обычное веселое настроение вернулось вновь.

В ту ночь ему снова снилась Сэслик, и снова на спине у Нанта. Дракон расправил крылья и, тяжело захлопав ими, пытался подняться в воздух, поднимая тучу брызг.

И снова он увидел, как Сэслик помахала ему рукой. Но на этот раз Хэл услышал, как она прокричала слова, заглушаемые ревом прибоя:

– В другой раз... где-нибудь... когда-нибудь... может быть...

Он изо всех сил напрягал слух, пытаясь расслышать остальное, но так и не смог. Нант взмыл в воздух и полетел на запад – туда, откуда, по-видимому, прилетели все драконы.

Хэл проснулся, и на душе у него было печально, но он больше не чувствовал себя оцепеневшим, мертвым.

Он был жив – и будет жить, пока его не убьют.

Теперь он верил в слова, сказанные когда-то Сэслик: «Для всадника не будет никакого "после войны"».

Как ни странно, он почувствовал себя намного лучше, чем чувствовал все это время – с тех пор, когда увидел гибель своей подруги.

– У меня есть идея, – сказал Хэл. – Думаю, нам следует устроить праздник.

– Праздник? – точно не веря своим ушам, переспросила Хири.

Они сидели в ее спальне. Хири терпеть не могла рано вставать, так что Хэл, закончив утреннюю пробежку, обычно приносил ей поднос с гренками, которые она предпочитала есть без масла, и чашкой травяного чаю.

Почему-то ни один из них не пытался соблазнить другого, не заходя дальше почти братского объятия и легкого касания губ вечером, перед тем как ложиться спать, и в качестве утреннего приветствия.

– Праздник зимнего солнцестояния, – сказал Хэл.

– Ты с ума сошел.

– Вовсе нет.

– Сэр Хэл, любовь всей моей жизни, у вас мозги как у ягненка. Все только и знают, что жаться поближе к камину, мечтая о весне. А этот замок – да и вообще вся здешняя округа – не слишком счастливое местечко. Война обошлась нам всем слишком дорого.

– Вот именно. Поэтому и нужно устроить праздник.

– Ты не из тех, кто устраивает праздники, – подозрительно сказала Хири.

– А кто из тех, кто их устраивает?

– Сэр Том. Я.

– Вот и хорошо. Ты и займешься его устройством. Все равно у тебя больше денег, чем у меня.

– Угу, – согласилась Хири. – Если тебе непременно нужно устраивать дурацкий праздник, чтобы все сидели, злобно глядя друг на друга и думая о старых междоусобицах или о... о людях, которых здесь нет, то изобрети что-нибудь такое, чтобы все сложилось как надо. Спелось, как сказал бы сэр Том.

Хэл ухмыльнулся.

– Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то это была порочная улыбка, – заметила она осторожно.

Он пошарил в кармане рубашки.

– Вот тебе приглашение. Ты должна будешь появиться на празднике в том, что на тебе было, когда ты получила это приглашение.

– В этом?

Под теплой накидкой на ней не было ничего, кроме почти прозрачной ночной сорочки.

– Вот тебе еще два приглашения для кого-нибудь другого. Нужно только выбрать подходящий момент, – сказал Хэл, – и мы немало повеселимся.

На ее губах мелькнула улыбка.

– А ты?

– Когда я, – сказал Хэл, – получил свое приглашение от лихого всадника, на мне как раз была парадная униформа. Ха-ха-ха!

– Пожалуй, ты не такой уж и сумасшедший. А может, и сумасшедший. Я никогда не думала, что ты можешь прийти ко мне с подобной идеей.

– Я и не мог... раньше, – сказал Хэл, улыбнувшись. Хири отвела глаза.

– Ну и кого мы пригласим на праздник? Местную знать?

– Всех.

– Всех?

– Слуг, крестьян, жрецов, щеголей, простофиль. Всех.

– Всю округу?

– Дедушек, бабушек, младенцев, ребятишек, даже овец, если тебе взбредет в голову.

– Так что мы там говорили о твоем сумасшествии?

– Ах да, – сказал Хэл. – Еще два момента. За каждое украшение, которое захотят надеть гости, нужно будет принести монетку: медную, серебряную, золотую. Они пойдут в фонд госпиталей.

– Хм. Тогда кое-кто придет вообще без украшений.

– А другие нацепят на себя гору безделушек, – пожал плечами Хэл. – И еще. Каждый должен будет принести с собой что-нибудь съестное.

– А это зачем?

Хэл принялся тщательно подбирать слова.

– Когда ты разделил с человеком его еду, то вряд ли будешь ненавидеть его. По крайней мере, с прежней силой.

Он вскочил на ноги и тут же поморщился.

– Хей, хей, вот будет веселье!

Широкая улыбка сверкала на его губах – но не в глазах.

С каждым днем тренировки Хэла становились все более напряженными.

Под конец они стали включать в себя утреннюю зарядку, а затем двухмильную пробежку в любую погоду.

Временами он отыскивал какую-нибудь из одичавших, давно забывших о том, что такое всадник, лошадей и без седла, с одной веревочной уздечкой скакал по унылым окрестностям.