Крылья ужаса. Рассказы

Одним ударом её сшибли с ног. Боль заполнила всё существо. Били молча. Словно настало время, когда молчат дети.

…Через месяц Таня вышла из больницы. Был такой же тёплый, всепроникающий, бессмертно-живой день. Солнце – закрытый зрак Аполлона – изливало свет и мир. Кузьминские решили уехать из этого города. Но куда?..

В бане

В общественной бане № 666, что по Сиротинскому переулку, начальником служит полувоздушный, но с тяжестью во взгляде человек по фамилии Коноплянников. Обожает он мокрых кошек, дыру у себя в потолке и сына Витю – мужчину лет тридцати, не в меру грузного и с язвами по бокам тела.

– Папаша, предоставь, – позвонил однажды вечером Витенька своему отцу на работу.

Коноплянников знал, что такое «предоставь»: это означало, что баня после закрытия должна быть использована – на время – для удовольствий сына, его близкого друга Сашки и их полуобщей толстой и старомодной подруги Катеньки. Одним словом, для оргии.

– Пару только побольше подпусти, папаша, – просмердил в телефонную трубку Витенька. – И чтоб насчёт мокрых кошек – ни-ни.

Выругавшись в знак согласия, Коноплянников повесил трубку.

Часам к одиннадцати ночи, когда баня совсем опустела, к ней подошли три весело хихикающих в такт своим задницам существа. От закутанности их трудно было разглядеть. В более женственной руке была авоська с пол-литрами водки и солёной, масленой жратвой. Кто-то нёс какой-то непонятный свёрток.

Разом обернувшись и свистнув по сторонам, друзья скрылись в парадной пасти баньки.

– Покупаться пришли, хе-хе, – проскулил старичок Коноплянников, зажав под мышкой мокрую кошку, а другую запрятав в карман, – хе-хе…

Герои, истерически раздевшись, гуськом вошли в небольшую полупарилку, пронизанную тусклым, словно состарившимся светом. Толстый Витя покорно нёс авоську.

Сначала, естественно, взялись за эротику. Витя даже упал со спины Катеньки и больно ударился головой о каменный пол. Кончив, Саша и Катенька полулежали на скамье, а Витя сидел против них на табуретке и раскупоривал бутыль. Пот стекал с его члена.

Саша был худ, и тело его вычурно белело на скамье. Катюша была жирна, почти светилась от жира, и похлопывала себя по бокам потными, прилепляющимися к телу руками.

Тут надо сделать одну существенную оговорку: мужчины (и в некотором роде даже Катенька) были не просто шпана, а к тому же ещё начитавшиеся сокровенной мудрости философы. Особенно это виделось по глазам: у Вити они напоминали глаза шаловливого беса, бредившего Божеством, у Саши же они были попросту не в меру интеллигентны. Вообще же своим видом в данный момент друзья напоминали каких-то зверофилософов. Представьте себе, например, Платона, одичавшего в далёких лесах.

– Катенька, а Катенька, у вас было много выкидышей?! – вдруг спросил Витя с чувством сытого превосходства мужчины над женщиной.

– И не говори, Вить, не говори, – всплеснула руками Катя. – Сатана бы сбился, считая.

– А знаете ли вы, голубушка моя, – неожиданно посерьёзнел Витя и даже поставил бутыль с водкой на пол, – что душа убитого ребёнка не всегда сразу отстаёт от матери и очень часто – вместе со всеми своими оболочками – надолго присасывается к телу родительницы. На астральном плане. И я не удивлюсь, что если бы мы имели возможность лицезреть этот план, то увидели бы на вашем теле не один и не два таких присоска.

Катенька побледнела и уронила шайку под табурет. Сначала мысленно вспотела – «так или не так» – и почему-то инстинктивно почувствовала – «так», должна же куда-то деваться душа зародыша, и, естественно, что она – несмышлёнка этакая – не может сразу оторваться от матери-убийцы: любовь, как известно, слепа, да ещё в таком возрасте. Ощутив это во всей полноте, Катенька завыла.

Но Саша сухо прервал её:

– Что вы, собственно говоря, так кипятитесь, Катенька? Жалко полудитя?! Не верю. На всех и у Господа не хватит жалости. Кроме того, я полагаю, что в принципе зародыш должен быть счастлив, что не появился на Божий свет от вас. Другой раз ему повезёт. Так что не верю. Скажите лучше, что вам неприятно оттого, что на вашем теле такие гнусные присоски.

– Неприятно, – робко кивнула головой Катенька.

– Их у неё, наверное, видимо-невидимо, – неадекватно вставил Витя, глотая слюну.

– Сколько бы ни было, – по-мужски оборвал Саша, подняв руки. – Ну подумайте, Катенька, – продолжал он, – что реально причиняют вам эти присоски?! Ведь вы в другом мире, и их, если так можно выразиться, вой не доносится до ваших ушей… Кстати, Витя, что говорят авторитеты про такие случаи… в смысле последствий для матери здесь?

– Да ерунда… Иногда чувствуется лёгкое недомогание…