Крылья ужаса. Рассказы

Люда вскрикнула. Тогда наконец Леонид обратил на неё внимание, не теряя, однако, контакта с котом, искоса поглядывая на него, то показывая ему язык, то подмигивая ему.

Кот напряжённо сидел на полу.

– Приготовить чай, Люда? – озабоченно и даже участливо спросил он.

– С вином, с вином, Лёня, – истерично ответила ему Люда. – С вином.

– У меня нет вина, – сухо ответил он. – Но есть водка. А вот чай будет.

– Пусть будет, что будет, – раздражённо ответила Люда.

И Лёня вышел на кухню.

Кот сидел на полу, не меняя позы.

«Только бы он не погнался за Леонидом, – подумала Люда. – А мне надо смириться».

Лёня быстро принёс чай: он приготовил его заранее, кому – неизвестно.

Люда послушно вынула из буфета пирог, печенье, сладости, конфеты и варенье. Всего было очень много.

Разложила на подвижном столике. Чай оказался на редкость вкусным, точно он был для живых. Лёня молчал, а потом вдруг заговорил о захоронении кота.

– Ты знаешь, его негде хоронить, – жалобно и даже просительно заключил он.

– Но ведь объект ещё не умер! – вскричала Люда, посмотрев на неподвижного кота.

– Не всё ли равно, когда он умрёт, – усмехнулся в ответ Леонид. – И я решил захоронить его в стене собственной комнаты, в той, что рядом с моей кроватью. – И он показал рукой. – Смотри. Вот в том месте я его замурую и схороню. Мы с ним не расстанемся. Ты согласна?!

– Боюсь, – выдавила Люда.

– А ты не бойся. Ну что страшного в замурованном коте?

– А тебе не страшно сейчас?

– Я буду с ним жить, когда он будет замурован. Это так приятно, когда кто-то находится у тебя в стене.

– Хорошо, что от тебя не скрыли диагноз.

Лёня даже привстал от удивления.

– Диагноз, диагноз, ну и чёрт с ним, с моим диагнозом! – проговорил он, двигаясь по комнате. – Я хочу замуровать собственного кота. После смерти не моей, а его. Безболезненно. Неужели я не имею на это право? Или я кто, по-твоему, у Бога? Вошь, тля, небытие, что ли?

И он злобно посмотрел на Люду.

– О каком небытии может идти речь, – заговорила Люда, внутренне подчиняясь ему. – Особенно после смерти. Какое может быть небытие после смерти?! Даже у замурованного кота?! Что мы, не боги, что ли?

Но Лёня не обратил на её слова ни малейшего внимания. Он всё быстрее и быстрее бегал по комнате, точно желая освободиться из-под чьих-то лап. Иногда чесался.

– Что мне кот?! – кричал он, брызжа слюной. – Что мне вообще эти стены?! У меня есть мой талант, в конце концов, поймите вы это, чёрт вас побери! И ты думаешь, кто я? Кто я? – продолжал он, и вдруг губы его задёргались и глаза наполнились слезами, тяжёлыми, не быстрыми. – Попугай?! Кот?! Гений?! Сумасшедший?! Кто я вообще, родившийся тут? И почему я родился? Что мне делать, что мне делать?! Что делать?!

У Люды сильнее забилось сердце.

– Да всё будет хорошо. Вылечишься ты, – пробормотала она. – Сколько на свете здоровых людей!

– Да я не об этом, – вдруг Лёня опять ушёл в себя. – Я о коте говорю. Надо, надо его замуровать. – И Леонид даже успокоился. – Посмотри, он совсем ослаб. И просто не хочет жить. Он сам хочет, чтобы его замуровали, чтоб не видеть этот мир.

Сели пить чай. Но Леонид не раскаивался. Кот действительно выглядел слабым. Пирожные, конфеты, пироги словно превратились в не то, что они есть на самом деле. Они даже не ели их, а проглатывали, словно они были воздушные. Да и комната Леонида уже походила не на комнату, а скорее на тюрьму, летавшую по космосу.

– Тьфу, – сплюнул Лёня. – Что будет с моим талантом? Ты понимаешь, я чувствую себя выделенным – выделенным из всего целого. Я вам не вселенная какая-нибудь, а личность, крик! И я хочу жить! А где жить, когда везде один кошмар и галлюцинации. Я и после смерти, если хочешь, буду рисовать свои картинки! У меня талант!

– Леонид! Но чем же ты будешь рисовать после? – вдруг тупо спросила Люда. – Там нет красок и нету рук. Ещё мыслить и сочинять легенды, я думаю, там можно.

– Хватит, хватит, хватит! – закричал Леонид. – Ничего не хочу слышать. Ничего! Ничего! Всё это враньё, сплошное враньё, ты понимаешь, враньё и то, что мы существуем, и про какие-то краски, вранье и про смерть, никакой смерти нет и никого «там» нет. Врут все и про всё! Ничего, ничего нет! И диагноз мой – бред.

– Да успокойся ты, не говори так быстро.

– Я, Люда, свой портрет нарисовал, – заплакал вдруг Леонид, – чтобы память осталась. Подарю его тебе, будешь глядеть на него по ночам, а?

– Буду.

– Тогда подарю. Только не бойся, что выходить оттуда буду. Я ведь бедовый, а тем более после смерти как не выйдешь.

Руки его дрожали. И у Люды у самой стали дрожать руки. Она подумала о том, что не стоит ей прогуливать институт и лучше ходить на эти занятия, чем умереть.

– А кота я всё равно замурую, – прошептал Леонид.

– Напрасно. Не делай этого.

– Почему напрасно? Я ещё, может, очень долго проживу, лет 20, но не больше. Приятно жить, когда рядом с тобой в стене сидит труп, пусть даже кота. Ведь кот тоже живое существо.

– Да, да, ты проживёшь лет двадцать, – пробормотала Люда, взглянув в его глаза, полные слёз.

– А что будет с котом после смерти, ты знаешь, читала? – спросил он.

– Читала немного.