Крылья ворона, кровь койота

На соседний стул шумно шлепнулось массивное тело.

— Что кислый такой?

Хельдер покосился на соседа. Так и есть — Рохус Элкинк собственной персоной. Толстый, белобрысый, краснолицый, с белесыми бровями и ресницами. И, как всегда, пышущий счастьем и радостью.

Ему легко быть веселым. Девятнадцать лет, а уже Чепрачный. Естественно, с отцом из Серых это и несложно!

— Голова болит.

— На службе сегодня? — сочувствующе уточнил собеседник.

Хельдер подтянул к себе стакан с каким-то соком — напиток входил в комплексный обед.

— Угу. После перерыва пойду.

На вкус — дрянь несусветная. Как и вся еда в этой забегаловке.

Стон. А Рохуса сюда каким ветром занесло? Он ведь из богатеньких, в таком болоте обедать не будет.

Впрочем, озвучить вопрос Крапчатый не успел, Элкинк сам начал объяснять:

— А я сегодня свободный, шел по городу, захотелось горло промочить, гляжу, ты здесь. Служба — это тяжко!

Еще бы ей тяжкой не быть. Впрочем, не Рохусу об этом судить. По канону в храме должно быть восемь Крапчатых, пятеро Песочных, двое Бурых, трое Дымчатых и всего один Чепрачный. А с учетом того, сколько на одном Домовом острове Чепрачных койотов, им служить полагается хорошо если раз в месяц.

Хельдер нахмурился. Кого-то он забыл. По канону же не менее двадцати служащих… А, ну да, еще один Серый для ведения обряда.

А Элкинк уже успел сменить тему разговора:

— Кстати, ты в курсе? Тебя Рута искала.

Лучше бы он не напоминал!

— В курсе, — кисло согласился Хельдер. — Я уже с ней встретился.

— Да? Ну и как? Она тебе сказала?

— Что?

— Нет? Ну, значит, еще скажет.

— Что скажет-то? — заволновался Хельдер.

Ему совершенно не нравились подобные секреты.

— Узнаешь, — отмахнулся Чепрачный. — Будет лучше, если об этом расскажет она сама…

Происходящее нравилось Хельдеру все меньше. По большому счету стоило взять Рохуса за жабры и потребовать все объяснить, но, к сожалению, ему не дали это сделать.

— О! — Толстяк покосился на мерцающий над дверью символ Первого. — Скоро служба начинается.

Как обычно, не вовремя.

В запасе, конечно, оставалось еще минут пятнадцать, но Хельдер с утра чуть не опоздал, так что сейчас лучше выйти пораньше.

На этот раз Крапчатый успел к самому началу проповеди. А это значило, что можно минут десять постоять у входа в храм и, делая вид, что ты слушаешь ничего не значащие слова, морально подготовиться к следующей службе.

— …и создал Первый мир. И ночь была, и день был. И реальность была, и нестабильность была…

Осталось всего ничего. Осталось каких-то пять часов, и можно идти домой.

— …слушайте и услышите. Что есть наш мир? Острова. Что есть острова? Искажения…

Дома можно чуть-чуть отдохнуть и заняться делом. Зря, что ли, на Запретный мотался?

— …и мчатся искажения, круша реальность. И лишь служба, лишь молитва, что длится изо дня в день, держит этот мир. Не будет службы во имя Первого, не станет и островов…

Кстати, к слову о Запретном. Имке ведь умная девочка. Она должна была выгнать ворона! Потому что дома такое «счастье» совершенно не нужно!

— …и будет так во веки веков! Ибо вечна служба во имя Первого и вечны острова!

Проповедь окончена. Голос, кстати, был незнакомым. Кто-то новенький из Серых читал…

Шаг вперед, встать на свободный черный круг. И немного потерпеть.

Майя не отрываясь смотрела в окно. Она только-только начала привыкать к несуразностям, творящимся вокруг, как мир решил выкинуть новые коленца. И судя по всему, та часть галлюцинаций, которая только что утверждала, что она «не шизофрения», тоже сейчас была малость поражена.

— Это так и должно быть? — осторожно поинтересовалась студентка, наблюдая, как солнце вполне видимо начинает клониться к горизонту.

С такой скоростью обычно летят по небу облака под порывами сильного ветра. Но что это за ветер такой, чтобы заставить двигаться солнце?!

— Не должно, — кисло откликнулась Имке.

— Но есть, — мрачно констатировал Адам.

Странно, но после этого непонятного «взрыва» ему стало легче. Парень еще сам до конца этого не осознавал, но из неприятных ощущений у него пока что оставалась только головная боль. Остальные негативные последствия «попадания в чужой мир» прошли. Перестало бросать то в жар, то в холод, ушло головокружение…

— А я что сделаю, если вы за те пять минут, пока я вас наедине оставила, умудрились Стремнину создать! — раздраженно откликнулась хозяйка квартиры.

— Чего? — покосилась на нее Майя.

В принципе термин «стремнина» ей вполне известен. Не дура, в конце концов! Но здесь ведь нет никаких рек! Или шизофрения решила, что теперь самое время давать старым словам новые значения?

— Стремнина, — вздохнула Имке, — это… Пойдемте на кухню, а? Объяснять долго, а там, глядишь, скорость помедленнее будет.

Выходя из гостиной, хозяйка оглянулась на по-кошачьи вылизывающегося малинового зверя:

— И не смей здесь хулиганить!

Тот ответил ей долгим невозмутимым взглядом.

Солнце уже успело коснуться краешком земли.

Набрав из крана полный стакан розоватой жидкости, Имке отхлебнула из него, покосилась на гостей:

— Кисель будете? Нет? Ну и ладно.