Крылья за моей спиной

Ночной ветерок задувал в окно, трепал занавеску и холодил разгорячённые тела. Голоса с улицы слышались уже совсем рядом, почти под окнами, кто-то снова свистнул, а следом раздался дружный смех. Настя же никак в толк взять не могла, кому там так весело. Кому? Ей вот совсем не до веселья, когда Серёжка целует её в плечо, на спину её переворачивает, склоняется к её груди… Ей точно не до смеха. А потом ещё в дверь кто-то позвонил, дерзко, долго, а Маркелов голову поднял, прислушался, но почти тут же вернулся к ней, поцеловал, зажигая в ней новый огонь. Отстранился и большим пальцем обвёл её губы.

— Серёж…

Он, кажется, улыбнулся, потом шепнул:

— Всё хорошо.

Эти слова первыми всплыли в памяти, когда Настя проснулась. Глаза ещё не успела открыть, только потянулась, а потом вспомнила, при чём, скорее голос Маркелова, чем сами слова, и в первый момент удивилась. А когда открыла глаза и увидела его рядом, спящего, сердце застучало, словно птица в клетке. Вот это была ночка…

Серёжка лежал на боку, подложив под голову согнутую в локте руку, лицо расслабленное, а на щеках тёмная щетина проступила. Настя с таким интересом его разглядывала — всё, начиная с лица, и до низа живота, лёгкое одеяло только до туда доходило, и безмерно удивлялась произошедшему. Возможно, ещё слишком рано, но ни испуга, ни раскаяния пока не чувствовала. Лишь удивление, что она всё же оказалась с ним в одной постели. И не просто оказалась, а провела здесь всю ночь, бессонную и насыщенную, а когда проснулась, солнце уже в окно вовсю светит. Кстати, который час?

Она натянула на грудь одеяло, приподнялась на локте, принялась оглядываться, пытаясь найти взглядом часы. Маркелов пошевелился, разбуженный её вознёй, его рука поднялась и уже привычно легла на её бедро, погладила. Это несколько смутило, и Настя крепче прижала к груди одеяло.

— Ты чего?

— Уже утро, — проговорила она беспокойным шёпотом.

— И что?

— Меня родители убьют. Где часы?

Он на спину перевернулся и вздохнул. Вздохнул так, что Настя невольно на него засмотрелась. Как его губы поджались, как грудь высоко поднялась, как одеяло съехало ниже, когда он повернулся. Вот тут Солнцева глаза сразу отвела. И очень вовремя, потому что Сергей глаза открыл и посмотрел ей в лицо. Сонно сощурился.

— Привет.

Надо же, как неловко.

— Привет.

Маркелов руку поднял и коснулся пальцем её щеки. Взгляд долгий, а Настя краснеть начала, потому что по его взгляду было понятно — восстанавливает в памяти события прошлой ночи. Безумно неловко.

А Серёжа её на себя потянул, край одеяла, которым она прикрывалась, отнял, и поцеловал. А до Насти только в этот момент дошло, как она, наверное, жутко выглядит. Хоть и умылась вчера, момент улучила, но вокруг головы, скорее всего, львиная грива. А Маркелов ещё и пятерню туда свою запустил.

— Серёж, Серёжа… Подожди. — Она рассмеялась, пытаясь увернуться от его губ.

В прихожей хлопнула дверь. Настя мешавшие волосы с лица смахнула и посмотрела с ужасом.

— Это… кто?

У Маркелова лицо немного вытянулось, он в рассеянности почесал плечо, потом одеяло на себя повыше натянул. И сказал:

— Время половина девятого. Бабуля с дежурства пришла.

Он ещё договорить толком не успел, а дверь в его комнату уже открываться начала.

— Серёжа, ты проснулся? Вставай, милый. Тебе на работу-то… надо сегодня?

Настя только с головой под одеяло юркнуть успела, прежде чем бабушка Сергея дверь широко распахнула и увидела их. Настя к боку Серёжкиному прижалась и до боли закусила губу. В этот момент ей больше чем когда-либо до этого за всю её жизнь, захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Её ещё никогда вот так в постели мужчины не заставали.

— Бабуль, а постучать? — насмешливо протянул Маркелов.

В ответ ему ничего не сказали, дверь захлопнулась, и только потрясённое бормотание из коридора послышалось.

— Боже мой… Я в окно вылезу.

Сергей громко рассмеялся, а Настя его кулаком ткнула в бок.

— Ну, проспали, Насть. С кем не бывает? — говорил он ей, когда они второпях одевались. Путались в одежде, спотыкались о разбросанные вещи, покрывало, лежащее у кровати неряшливой грудой, Настя даже пнула его, когда едва не упала, наступив на него.

— Со мной не бывает. Меня родители убьют, — процедила она сквозь зубы, боясь разговаривать громко. — Отец, наверное, уже пришёл. — Солнцева даже застонала негромко.

— Спокойнее. В угол тебя не поставят.

Она кинула на него едкий взгляд.

— Какой ты остроумный с утра.

— А я с утра всегда бодрый. А ты злючка.

Как Настя не мечтала этого избежать, но в прихожей с тётей Таней всё равно столкнулась. А, возможно, та специально их поджидала, этому Солнцева бы не особо и удивилась. И когда они лицом к лицу встретились, стало совсем неудобно. Заметила искреннее удивление в глазах пожилой женщины, когда та её узнала, поздоровалась еле слышно, а потом выскользнула за дверь, которую Серёжа для неё открыл. Он тоже за ней в подъезд вышел и за руку удержал, попытался поймать её взгляд.

— Настя, всё хорошо?

Она сделала глубокий вдох.

— Да.

— Ты уверена?

— Сейчас-то что спрашиваешь?

— Ну… Хочу быть уверен.