Крыло бабочки (СИ)

- Событие произойдет сегодня. Мы отправимся и будем зрителями. Мы вроде решили так, – многозначительно произносит он.

- Сказать, что чует моя жопа? – мрачно выдает Чарли, пока Синхэ молчаливо ожидает ее ответа. – Нихера мы не будем зрителями.

- Снова примем самое активное участие?

- Честно, понятия не имею, – пожимает она плечами, – но мне кажется... Слушай, – вдруг мрачнеет Чарли, – надо проверить в Алфее, понимаешь?

Синхэ кивает. И буквально через минуту меланхолично, слегка нахмуриваясь, наблюдает осколки чашки, сиротливо лежащей на полу, и чуть ли не рвущую волосы на голове Чарли, нервно расхаживающую по комнате.

- Она уже утащила ее туда! – голосовой маг уже не скрывает волнение в своем голосе. – Твою мать, твою... Мне кажется, он нихера не сообразит! – вдруг оборачивается она к Синхэ. – Придется нам... Но я так этого не хочу!

- Иногда вселенная имеет поразительное свойство решать за нас, – философски произносит Синхэ, еще раз медленно обводя взглядом комнату феи огня Дракона и феи природы. – Но, похоже, в этот раз крылья бабочки принесли глобальные перемены.

Чарли на секунду замирает на месте. Он видит, что ее заметно трясет. Подходит и молча обнимает, ожидая, пока та немного успокоится.

- Если что-то пойдет не так, если что-то пойдет не по тому сценарию, какой должен быть... – бормочет Чарли.

- Пойдет так, как должно пойти. Мы не допустим другого исхода, – произносит Синхэ.

И его “мы” успокаивает ее лучше всяких других средств. Потому что Чарли уже чертовски устала быть одна. А когда рядом с ней Синхэ, они могут придумать замечательный план.

Она баюкает ее в своих руках.

- Т-ш-ш, – произносит полным нежности голосом, когда Блум кричит. Когда пытается вырваться, сама не понимая, куда бежит. Муза качает головой: глупая, глупая моя девочка, ну куда ты рвешься. – Вот мы с тобой, вот Легендариум, и больше нам никого не надо.

Но нет, она вырывается. Она почти плачет. Музе это не нравится, она лишь сильнее баюкает Блум в своих объятиях, не в силах оторваться от нее.

“Моя, – поет все внутри нее, – моя, моя, моя!”

К черту Химеру, к черту Ривена, у нее есть Блум. Наконец-то, после стольких месяцев томительного ожидания, после всех этих хождений по самой грани... Блум наконец-то ее. Только ее. Опоенная дурманом, с трудом соображающая, где находится... Для нее все, что произойдет сейчас, останется в тумане, но Музе достаточно и этого. Она пьяна силой, близостью той, чьи рыжие волосы были маяком в темноте.

Она шла на ее свет словно усталый узник, словно беглый каторжник брел в первый попавшийся дом, чтобы найти там кров и ночлег.

Блум ничего не осознает. Не понимает. Для нее происходящее – будто беспамятство, будто в тяжелой лихорадке валяться недели две. Она то вырывается и кричит, и тогда Муза успокаивает ее, пробегаясь по ее губам и еще крепче удерживая в своих объятиях, то подается вперед, как будто ожидая чего-то.

В эти моменты Муза буквально сходит с ума от маниакального желания прикоснуться к ней, но уже по-другому, покрыть жаркими поцелуями все ее тело, двигаться в ней, вставив пальцы, чтобы слышать, как Блум кричит, как извивается.

И гореть, гореть в ее огне, на свет которого она и пришла. Дракон – вот то общее, что связывает их, что таким пожаром бьется в груди.

Они сидят на голой земле, которая кажется сейчас Музе мягче перины, потому что Легендариум – чертово измерение с его невозможной физикой и несуществующими законами. Но сейчас она готова петь им дифирамбы. Блум почти не вырывается – почти затихает. А Муза продолжает баюкать ее, сходя с ума.

Блум. Кукла, безвольная кукла, почти тряпичная игрушка, тело, с которым Муза может делать все, что хочет. Она сходит с ума от одного лишь обладания. Она желала этого и наконец-то получила. Дорвалась до запретного плода.

Сейчас ей все равно на личность, на душу Аватары. На то, что она может подумать, если каким-то чудом узнает, вспомнит, осознает, что здесь было. Муза опоила ее зельем, так заботливо изготовленным Аларихабой, ввергнув Блум в самое примитивное состояние, которое только может быть. Демон говорил, что это близко к одному заклинанию запрещенной магии, с помощью которого можно добиться подчинения путем воззвания к низшей сути человека, к его животному, звериному, прогибающемуся “я”.

И Музу буквально колотит от того, что она... Что ее девочка, ее Блум, она... С ней сейчас, она... Такая... Мягкая. Податливая.

- Моя, – одни девичьи губы целуют другие, – моя.

И смотря в непонимающие, немного испуганные глаза Блум, Муза лишь углубляет поцелуй, дразня, чуть щекоча фею огня Дракона. Блум инстинктивно отвечает на поцелуи, не понимая, кто перед ней, и Музу это чертовски заводит.

Она едва сдерживается, чтобы не наброситься на свою любимую девочку с рычанием и не разорвать с нее одежду. Вместо этого медленно, словно разворачивая любимую и такую желанную конфету, она снимает с нее одежду, любуясь и лаская ставшее теперь обнаженным тело.

Ее, ее личное тело, которое она может использовать, как захочет.