Крыло Королевы (ЛП)

— Относительно новый сотрудник. Она активно помогает следствию, но я твёрдо уверен, что её просто использовали для достижения цели. Её учётные данные тщательно проверялись не один месяц, прежде чем её выбрали в качестве потенциальной фрейлины принцессы Элиссы. Её прошлый секретарь внезапно ушёл в отставку по состоянию здоровья. Пришедший ему на замену, похоже, принадлежал роду, недавно принявшему ряд неудачных торговых решений. Возможно, это вызвало недовольство властью и антеймом.

— Или ему кто-то заплатил.

— Вполне возможно, ваше высочество. Я прослежу, чтобы были рассмотрены все версии. А пока, вы позволите мне представить вас нашему антейму?

Я знала, что это вот-вот случится, но сейчас, прямо сейчас, мой живот сжимается от страха и плохого предчувствия. Джондар сжимает мою ладонь сильнее, не так, чтобы неприятно, просто крепко. Но я понимаю, что он заметил мою реакцию. Может, он пытается помочь, поддержать. У него это не получается.

Я смотрю за спину принца, ожидая увидеть кого-то постарше, одно из лиц с фотографий, расплывчато отпечатавшихся в моей памяти, или кого-то, похожего на короля. Но никого нет. Хотя… мой взгляд останавливается на парне со светлыми волосами. Вроде бы он был на одной из фотографий из досье, стоял рядом с антеймой Матильдой. Он смотрит на меня, как и все остальные, его зелёные глаза светятся любопытством. Он стоит позади группы людей, его едва ли кто-то замечает. Молодой, хоть и старше меня на несколько лет, и в определённой мере симпатичный. Не мой типаж, впрочем, как и все антейцы. Есть в нём что-то изящное, как в птицах. Мне внезапно приходит на ум сравнение с заводными птичками с келтанскими кристаллами. У него такие же глаза — ясные, яркие, зелёные, как кроны вейрианских деревьев в безоблачный день. И он улыбается, единственный из всех. Смотрит прямо на меня и улыбается.

Я оглядываюсь на Джондара, в надежде на подсказку, кто же здесь антейм.

И вот тогда это начинается.

Пол кренится и шатается, валит меня с ног. Всё вокруг погружается в хаос. Рёв взрыва разрывает воздух. Звучат вопли, крики, команды. Я слышу голос Шая среди них.

Мотаю головой в разные стороны, отчаянно пытаясь его найти. Он в порядке? О предки, пусть он будет в порядке.

Джондар выкрикивает указания, задаёт вопросы по коммуникатору, пытаясь подняться с колен. Все стражники вокруг достают оружие.

Где-то под нами двигатели корабля издают грохот, скрежет, начинают гудеть сигналы тревоги.

Каждая нервная клетка во мне погружается в панику. Это плохо. Это очень, очень плохо.

Светловолосый парень метнулся в сторону и уже бежит, пока все остальные пытаются вернуть равновесие. Он не оглядывается, не ищет помощи. В следующее мгновение я замечаю, как он исчезает в служебном люке. Диверсант? Сбегает с места преступления? От слов, написанных на люке, у меня в груди всё сжимается: «Машинное отделение. Аварийный доступ. Посторонним вход воспрещён». Он направился туда, чтобы закончить начатое? Больше никто не заметил. Он ускользает.

Не раздумывая ни секунды, не останавливаясь, чтобы предупредить Шая, Джондара или кого-либо ещё, я бросаюсь за ним.

***

«Аделина» снова наклоняется, пока я спускаюсь по перекладинам в помещение, где располагается двигатель корабля. Я чуть было не срываюсь, опасно раскачиваясь. Не уверена, как далеко я уже спустилась — три палубы? четыре? — но я узнаю машинное отделение, когда добираюсь до него. Сперва мне ударяет в нос едкий запах, от которого щиплет и жжёт ноздри так, что мне хочется их залепить. Он направился этим путём, этот светловолосый зеленоглазый парень. Он понёсся, как только произошёл первый взрыв, не колеблясь. Как будто он предвидел это. Как будто он знал, что сейчас произойдёт. Никто другой его не заметил, но я не могу это так оставить, не могу позволить ему уйти.

На полу разлито масло, скользкое чёрное пятно, переливающееся всеми цветами радуги. Лайнер вокруг меня содрогается и ревёт, как громадный зверь в смертельных муках.

Это нехорошо. Это совсем нехорошо. Здоровые судна не издают таких звуков. Она умирает. Я это знаю наверняка.

В машинном отделении никого нет. Я пробираюсь между громоздкими рядами генераторов, гигантские шестерёнки крутятся беспорядочно, неправильно. Здесь пахнет горящим маслом и погнутым металлом. Весь космический корабль страдает от боли. Она не просто умирает. Она в агонии. И если она погибнет, то заберёт за собой всех нас.

Я останавливаюсь, глядя на манометр, показывающий давление. Я ничего не понимаю в двигателях такого размера, да и вообще умею разве что управлять полётом небольших машин, но дёргающаяся стрелка в красной зоне не может означать ничего хорошего. Тянусь к ней — я видела много раз, как это делал Люц, — и стучу по стеклу. Стрелка начинает дёргаться сильнее.

Здесь должен быть кто-то из экипажа корабля, кто в деталях знает, как это всё работает. Так полагается на всех больших судах.

Я обхожу топливные насосы и вижу их. Тела лежат, растянувшись на полу, кровь стекает сквозь решётку в скрытые части двигателя внизу, скапливаясь вокруг заклёпок и металлических пластин.