Крыло. Последний Патрон

Франсуа пристальнее взглянул на женщину. Спина прямая, ни намёка на старость. И сейчас, и ранее, когда страж мельком видел целительницу, мужчина отметил этот момент. Ульяна иногда правдоподобно демонстрировала какую-то сгорбленность, но именно что демонстрировала. Простые солдаты, люди, не искушённые ни в фехтовании, ни в танцах, не могли этого заметить. Офицеры, вероятно, не уделяли целительнице достаточно внимания. Бронс же обязан был замечать любые странности.

К тому же осанка была не единственной деталью, что привлекла его внимание. Зубы. Да, одарённые могут до седых волос не испытывать больших проблем с зубами, но разница между улыбкой девушки и улыбкой женщины за сорок всё равно имеет место быть. Пусть даже Ульяна лекарка, а целители все свои умения по поддержанию здоровья активно и с удовольствием применяют на самих себе. Но! Все целители, которых знал Франсуа, обязательно выправляли себе зубы, делали их ровными и красивыми, а уже потом поддерживали в таком состоянии. Зубы Ульяны не были идеальными, резцы немного выступали, а один клык и вовсе вырос неровно. При этом зубы были в хорошем состоянии. Как у молодой одарённой, не уделявшей этом какого-то особого внимания, сверх обычного женского поддержания своей красоты. Был бы этот момент единственным — Франсуа бы списал его, как случайность, совпадение. Но в совокупности с прочими…

Он разговаривал с девушкой, выдающей себя за другую. Полной уверенности не было, всё же подозрения — это именно подозрения. И пока Ульяна не давала поводов считать, что она как-то вредит, или вообще служит лоялистам. Бронс немного расспросил коменданта, и Хейс поведал, что Ульяна живёт в форте уже несколько лет. То есть с тех времён, когда это место вообще не было никому интересно. И поэтому Бронс делал вид, что ничего не замечает.

— Хорошая новость. Было бы очень глупо умереть от случайного арбалетного болта, — ответил Страж.

Ульяна покачала головой:

— Любая смерть — глупая. Даже от старости. От старости умирать хотя бы не обидно, но глупо вдвойне.

Франсуа не понял логики:

— А почему от старости глупо вдвойне?

Женщина, или всё же девушка, обернулась, заглянув ему в глаза.

— Да потому что. Если до старости дожил, то в молодости значит не догулял. Скучно жил. Без риска. Давил диван и надувал сопли пузырями.

Бронс окончательно запутался.

— Так когда же умирать не глупо?

Лекарка покачала головой:

— Ничего-то ты не понял! Умирать просто глупо. Всегда.

И снова устремила взгляд в небо. Приятное тёплое чувство, пришедшее вместе с воспоминаниями, ушло, и девушка пыталась ухватить последние его остатки, убегающие, словно вода сквозь пальцы.

— Смерть за правое дело не глупа, — возразил страж.

Одарённая рассмеялась.

— Ох, продам курочку — включу дурочку. Насмешил так насмешил. Где же его найти-то, это правое дело? — спросила она.

— Мы сражаемся за правое дело.

Лекарка рассмеялась ещё больше.

— Ты меня прости, старую. Но ты мне шепни, глупой, по секрету. Вот прямо на ушко, — она подалась ближе, действительно подставляя ухо, частично закрытое бинтами. — Чем наше правое дело отличается от правого дела тех, кого мы лоялистами называем? И с каких пор интересы правящих семей начали называть правым делом?

Бронс нахмурился. Не из-за наглости Ульяны, она не озвучивала ничего такого, чего не понимал бы любой аристократ. И на всю улицу не кричала, что тоже было правильно. Но озвучивать подобные вопросы считалось… неприличным, мягко говоря. Впрочем, Ульяна и приличия в одном предложении шли только через слово: «игнорирует».

Целительница не стала всерьёз дожидаться ответа, отпрянув и со вздохом вернув себе слегка скрюченный вид.

— Ладно, заболталась эта курочка, пока возвращаться к своим беспомощным цыпляткам. Не хочу я, чтобы они умирали, ни за правое дело, ни за левое.

Бронс проводил лекарку взглядом, ещё раз взвешивая для себя за и против. И решил не лезть с расспросами. Того, что успел разнюхать Франсуа, было достаточно, чтобы понять: Ульяна, или та, кто скрывается под этим именем, — прячется. Прячется давно и ничего менять не собирается. Потом, после войны, можно будет проявить к её персоне больше внимания, разобраться, кто она и почему скрывается. Сейчас это будет потерей времени.

Приняв решение, Бронс направился к воротам. Харон заставил ближайшие к стене трупы отползти подальше, всё равно с телами придётся что-то делать. А сейчас стража куда больше занимали войска лоялистов. Коменданта на воротах не оказалось, вместо него дежурил Лекс, молчаливый командир третьей роты. Молчаливость офицера, правда, была следствием его взаимоотношений с коллегами. Маркус охарактеризовал Лекса, как скучного до зелёных соплей зануду, отличившегося сразу по приезде в форт. В тот свой первый день Лекс сел играть в очко, и два часа рассказывал, из какой бумаги делают карты и почему картинки на их игральной колоде нарушают вековые традиции карточных игр. Брайан был более сдержан, сказав, что Лекс — не самый интересный рассказчик. Бронс предпочитал составлять своё мнение

— Если изменения? — спросил страж.

Лекс покосился на него, ответив: