Крым

Сады Семирамиды роняли вниз зеленые плети. Шелестел и плескался фонтан. На диванах, на расшитых подушках непринужденно сидели люди, и служитель подавал на подносе чашечки чая и кофе. Бережно расставлял на узорных столиках. Слышался смех, громкая арабская речь. Ничто не напоминало о войне, которая приближалась к городу. И только в стороне, в узорных креслицах сидели два автоматчика. Поглядывали на стеклянную дверь, пропускавшую посетителей.

Появился Али, улыбался фиолетовыми губами, смотрел глазами кроткого библейского овна.

– Евгений Константинович, может быть, вы хотите пообедать здесь, в ресторане? Или мы погуляем, и я отведу вас в ресторан с национальной арабской кухней?

– Дорогой Али, мы погуляем, а потом, перед визитом к президенту, пообедаем.

Они посетили базар, огромное, расположенное в старом городе торжище, под стеклянной кровлей, с бесчисленными лотками, лавками и витринами. Густо, в обе стороны, валила толпа. Лемехову казалось, что его окунули в горячий вар, в вязкое накаленное месиво. Он медленно продвигался среди тюрбанов и долгополых облачений, смуглых лиц и блестевших глаз. Охранники были рядом, то пропадая, то возникая в толпе.

– Вы можете что-нибудь купить. Какой-нибудь сувенир, – произнес Али.

– Хотел бы купить весь базар, так все красиво и необычно.

На него вдруг нахлынуло восхитительное детское веселье, радостное обожание. Базар был разноцветным балаганом, в котором одни декорации сменялись другими, одни фокусники и затейники уступали место другим. Юркие дети пускали ввысь мигающих огоньками птиц. Крикливые зазывалы хватали покупателей за рукав и тащили к своим нарядным лавкам. Медные изделия сияли, как солнца, – самовары всех мастей и размеров, чеканные чаши и чайники с грациозными шеями, ковши и котлы, в которых мог поместиться баран. Торговец в клетчатой шапочке ставил на полку медную лампу. Был похож на волшебника, владеющего чудесным светильником.

Лемехов любовался музыкальными инструментами, которые, казалось, ждали музыкантов, чтобы зазвенеть, забренчать, запеть на восточной свадьбе среди ковров, босоногих танцовщиц, клубящихся благовоний. Он заглядывал в лавку с коврами, и каждый ковер говорил о волшебных лугах, сказочных цветниках, райских садах. Туда хотелось улететь на этих коврах-самолетах.

Война, которая еще недавно тревожила, мучила страхами и предчувствиями, теперь отступила. Скрылась, занавешенная алыми узорами и золотыми орнаментами.

Кальяны, стоящие в ряд, были похожи на стеклянных птиц с гибкими шеями и изящными клювами. Резные табуреточки и столики, инкрустированные перламутром, ждали, когда начнется чаепитие и появится голубая ваза с виноградом и яблоками, зеленое эмалевое блюдо с восточными сладостями.

Базар ветвился, от него в обе стороны расходились улицы. Толпа напоминала гудящий пчелиный рой. Пламенели рулоны тканей. Тянуло дымом жаровен, ванилью, корицей, тмином.

Лемехов задержался у прилавка, где гроздьями висели четки, стеклянные, деревянные, из полудрагоценных камней. Он выбрал четки из нежного лазурита, перебирал их, вспомнив стилиста Самцова, что рекомендовал ему обзавестись четками.

У прилавков, где торговали драгоценностями, он купил золотое кольцо с прозрачным изумрудом. Представлял, как наденет его на гибкий, тонкий палец своей ненаглядной Ольги.

– Вам понравился базар? – спросил Али.

Лемехов счастливо кивнул. Ему казалось, что мимо пронесли огромный разноцветный фонарь, и в душе осталось ликующее детское чувство.

Они покинули торговые ряды и вышли на сухую горячую площадь. Здесь возвышалась могучая мечеть. И, словно ожидая их появления, на островерхом минарете взвился в синеву голос, рыдающий, поющий, стенающий. Один, второй, третий. Страстный вихрь, огненный жгут, факел в лазури, плач и мольба. Казалось, над минаретом растворилось небо, и в лазурь помчались незримые силы, унося с земли слезную мольбу, которая достигала Того, к кому стремилась. И в ответ на землю лилась густая пламенная синева.

– Теперь мы можем посмотреть мечеть Омейядов. Эта святыня всего мусульманского мира. Здесь, во время второго пришествия, явится Христос. Он сойдет на землю с минарета. Здесь покоится голова Иоанна Крестителя, и Иисус встретится с ним в мечети.

Лемехов был вовлечен в этот вьющийся, пламенный вихрь. Вслед за Али, окруженный людом, переступил порог мечети.

Сбросил обувь, там, где уже во множестве стояли чувяки, сандалии, стоптанные туфли. По мягкому ковру прошел в глубину мечети. Здесь было прохладно, высокие колонны уходили ввысь, поддерживали просторный купол. Мечеть была огромной, с косыми лучами солнца, с резными нишами в стенах, с зеленоватым светящимся саркофагом, где за стеклом виднелась замотанная в ткань отсеченная голова Иоанна.

Лемехова охватила робкая радость, тихое благоговение. Он оказался в святилище другой веры, среди святынь другого народа, который пустил его, иноверца, в сокровенную обитель. Переводчик Али деликатно отошел, оставив Лемехова одного.