Крым 1942

«Сорокапятка» сильно дергается и толчком подается назад, едва меня не ударив. От неожиданности рывком отстраняюсь, неуклюже повалившись на спину, а замковый, открыв затвор пушки, с матом вручную извлекает стреляную гильзу. До меня доходит, что пушка сработала далеко не так, как должна была:

– Что с откатом?!

Подняв на меня тяжелый взгляд, незнакомый боец угрюмо отвечает:

– Противооткатные зацепило осколками, но текло не сильно.

– А сейчас?!

После секундной паузы артиллерист отвечает, причем в его голосе явственно улавливается сомнение:

– Еще один выстрел… Должна выдержать.

– Твою ж…

Решение приходится принимать быстро. Риск есть, но… Первый снаряд, проломивший кормовую броню «Гочкиса» позади башни, повредил двигатель и поджег танк, над которым теперь весело пляшет пламя, а в небо поднимается густой столб черного дыма. И азарт боя при виде подбитой мной бронемашины тут же отметает любые сомнения.

– Бронебойный! Филатов, Красиков, спрятаться в ровике!

– Есть!

Подносчик уже приготовил снаряд, и теперь заряжающий сноровисто загоняет его в казенник; раздается характерный металлический лязг, и замковый облегченно вздыхает:

– Снаряд в стволе!

– Всем укрыться!

Я вновь навожу орудие, тщательно выбирая вторую цель. Хотел было достать следующий за подбитым танк, но он развернулся в мою сторону и сейчас, очевидно, ищет орудие. Замер и ближний ко мне командирский S35 – в отличие от боевых версий машины, офицер в его одноместной башне занимается исключительно осмотром местности. На «Гочкисах» же в обязанности командиров также входят и наведение, и зарядка орудия, что сильно их перегружает.

Опять информация извне, о которой я даже никогда ничего не слышал…

Как бы то ни было, после единственного внезапного для врага выстрела обнаружить орудие немцы не успели. И в качестве цели я определил борт корпуса замершего для очередного выстрела танка, подобравшегося поближе к окопам.

Выстрел!

С громким, противным скрежетом ствол орудия срывает с лафета. От удара пушку разворачивает, и мне здорово прилетает: от столкновения с горячим металлом в глазах на мгновение темнеет, а нахожу я себя лежащим на земле в стороне от орудия. Трофейный автомат, к чьему весу я привык за последние часы настолько, что перестал его замечать, валяется в стороне. Первым движением я потянулся к ремню оружия – и тут же ко мне подбегают Красиков и Филатов, подхватив на руки и вместе, разом затащив меня в ровик.

Вовремя. Второй выстрел немцы засекли. Сразу несколько машин развернулись к батарее и открыли огонь осколочными снарядами. И только сейчас до меня дошло, почему наши артиллеристы называли «сорокапятку» «Прощай, Родина!»: основное средство борьбы с танками, она чаще других орудий вступала в бой с бронетехникой врага. И если с первым выстрелом у замаскированных расчетов была определенная фора, то в бою с маневрирующими машинами наши пушкари должны были успеть прицелиться в уязвимую область брони и попасть в нее. В то же время немецким танкистам было достаточно шмальнуть осколочным хотя бы в сторону батареи… Что сейчас и происходит: штук шесть относительно легких снарядов крепко перепахали землю на позиции. А один прошел буквально над нашими головами, приложив сверху тугой волной воздуха… И словно бы этого было мало, «клин» покинули два танка, бодро двинувшись в нашу сторону. Следом за ними побежало и до взвода пехотинцев.

– Зараза… давай в окопы!

Приказ безотлагательно выполняют и артиллеристы, и бойцы взвода НКВД. Бежать нам недалеко: стрелковые ячейки, соединенные узкими ходами сообщений, располагаются метрах в сорока впереди. Преодолев их одним рывком, спрыгиваем вниз, едва ли не вдвое усилив растянутое по рубежу обороны отделение; в движении успеваю разглядеть, что густо чадит и второй подбитый мной танк.

– Во, пушкари, молодцы! Вы немчуру долбаете, а к нам снаряды прилетают!

– Сейчас они за сожженные танки нас с землей сравняют…

– В другом месте встать не могли?

Пехотинцы беззлобно брюзжат, но, разглядев лейтенантские кубари на моих петлицах, напряженно замолкают.

– Где командир взвода?

Ближний к нам боец неопределенно пожал плечами:

– Скорее всего, во втором отделении. Но сейчас у нас сержант Анисимов командует, а младший лейтенант Прокофьев ранен.

– Понятно… Бойцы, как старший по званию на участке обороны, принимаю командование на себя! Какие противотанковые средства есть в наличии?

Против моего самоназначения никто не протестует, а на поставленный вопрос раздается мало обрадовавший меня ответ:

– Бутылки с зажигательной смесью!

– Заводские или самодельные?

– Две заводские и одна самодельная!

Ругнувшись про себя, ибо, во-первых, мало, а во-вторых, заводские хоть и эффективнее, но при разбитии бутылки самовозгораются и сжигают бойца температурой под тысячу градусов, задаю следующий вопрос:

– Понятно. Гранаты? Если есть, то какие? Патроны? Пулеметный расчет где?

– Эргэдэшки две штуки, патронов по четыре обоймы на брата. Пулемета нет.

Вот нисколько не удивился.