Крым-2. Остров Головорезов

Один ещё ржал и разгневанно бил шипованым копытом по полу, но потом всё-таки согласился с доводами хозяина. В послед­ний раз ткнувшись мягкими губами в щеку Пошты, Один выбежал прочь. Листоноше показалось, что он успел заметить слезы, бегу­щие из огромных лиловых глаз.

На улице послышалось громовое ржание Одина. Тут же ему от­ветили десятки не менее грозных ржаний. Это лошади клана сбива­лись в табун, для того чтобы в последний раз помочь своим хозяевам. Словно живое воплощение богов природы, табун восьминогих ко­ней бросился сквозь горящие ворота, створки которых, объятые жарким пламенем, уже развалились и еле висели на некогда мощных кованых петлях. Первым, само собой, скакал Один. Удар его мощ­ных копыт буквально разметал остатки ворот на горящие щепки. Не сбавляя темпа, табун отчаянным галопом прорвал строй противни­ка. Нападавшие даже не попытались открыть огонь по грозным ска­кунам. Лишь казаки дернулись было снарядить погоню за столь ла­комой для них добычей, но были остановлены окриками гетмана.

Конечно, всего это Пошта уже не видел. Из последних сил ли­стоноша подтащил себя к низкому столику с красной кнопкой. От­кинул стеклянный колпак. На стенах орали — в Джанкой ворва­лись захватчики.

Наверное, листоноши уже далеко. Пошта надеялся на это. На­деялся на то, что Бандеролька в безопасности и сумеет увести лю­дей, сумеет отыскать бункеры и возродить цивилизацию.

Его палец лег на кнопку.

Пошта медлил. Ему хотелось вспомнить что-нибудь по-настоящему значимое или за несколько оставшихся секунд про­жить всю жизнь. Он старательно вспоминал друзей, Бандерольку, профессора, Штемпеля, Филателиста, Буйена, свои приключения. Но никак не мог выбрать, за что уцепиться, что прижать к себе пе­ред последним шагом в пустоту.

Он просто жил и просто выполнял свой долг.

Он был листоношей — передавал новости и весточки, хранил знания и приумножал их.

Он отыскал перфокарту, могущую изменить мир, по чистой случайности.

Рядом с ним были друзья и рядом с ним были враги.

Что же, что?!

Ликующие вопли — штурмовики обнаружили, что цитадель сдана без боя — слышались совсем рядом.

И Пошта вспомнил.

Это было очень давно. Так давно, что до смертного часа воспо­минание не являлось ему ни разу.

Он вспомнил нежное, доброе, похожее на Бандеролькино, но покрытое язвами лучевой болезни, лицо. Лицо его матери. «Ты бу­дешь великим человеком, сынок. Ты будешь человеком, что бы там ни говорили. За тобой будущее».

«Да, — подумал Пошта. — Будущее за нами, за мной. Потому что мы разумны».

Он улыбнулся. Еще напоследок вспомнил Бандерольку — как видел в последний раз. Конечно, он подождет ее — там, где нет тем­ноты. И нажал кнопку.

—  Живей-живей-живей! — надрывала голос Бандеролька. Стоя у выхода из подземного туннеля, она подгоняла растерянных и на­пуганных женщин и детей, которых в цитадели листонош оказалось довольно много. Мужчины из Джанкоя и оставшиеся в жи­вых члены клана экстренно выносили остатки арсенала, архив и самую ценную технику, которую могли унести на руках. — Не раз­бегайтесь и не толпитесь у выхода!

В цитадели эвакуацией руководил Контейнер. Сверкая грозны­ми очами, бывший начальник службы безопасности клана рассы­лал посыльных в уцелевшие строения и объяснял, что именно им нужно вынести. Контейнер понимал, что в цитадель листоноши больше не вернутся. А если это все-таки случится, то ничего кроме пепелища и воронки от взрыва они тут не найдут.

Мимо Бандерольки, в окружении десятка маленьких детей, прошла Раиса Петровна, тащившая за спиной циклопического размера рюкзак, отзывающийся на каждый шаг поварихи звоном посуды.

—  Раиса Петровна, вы что, половину кухни на себе вынесли? — Бандеролька в изумлении и восхищении смотрела на героическую женщину.

—  А как же иначе, дочка, — с буддийским спокойствием ответи­ла кухарка, — война войной, а обед по расписанию.

Через некоторое время из туннеля стали появляться мужчины. В первую очередь выносили носилки с тяжелоранеными, затем мешки с документами, оружие и технику. Последним цитадель по­кинул Контейнер, весь увешанный оружием, с двумя ящиками па­тронов в руках, при этом толкающий перед собой ногами ящик с горючим.

—  Всё, я последний, — тяжело прохрипел Контейнер, передавая ящики с патронами доктору Стасу и Воловику. Потом с тоской оглянулся в темный провал туннеля и чуть слышно добавил: — Почти последний.

Взрыв застал листонош в степи, заставив детей заплакать, жен­щин — взвизгнуть, мужчин — втянуть головы в плечи. Взрывная волна ударила по затылку, взъерошив волосы дуновением горяче­го воздуха.

Бандеролька обернулась.

—  Прощай, — прошептала Бандеролька.

—  Прощай, — проговорил Кайсанбек Аланович, — мой юный храбрый друг.

И все остальные вслух попрощались с Поштой.

Она стояла еще, наверное, минуту — облако расплылось, пыль начала оседать.