Крым — Галлиполи — Балканы

Неослабного внимания потребовала и организация медицинского обеспечения бывших галлиполийцев. Все лечебные учреждения после их переброски на Балканы без работы не остались. Продолжалась борьба с вывезенными из военных лагерей заразными и другими заболеваниями, ухода и квалифицированного лечения требовали многие раненые. Переход армии на трудовое положение безусловно облегчил выполнение этих задач. Командованию удалось даже открыть несколько новых лечебных учреждений, пополнить запасы медикаментов и перевязочных средств ^{268}.

Передислокация армии Врангеля на Балканы не осталась незамеченной в Советской России: десятки тысяч организованных военных русских эмигрантов были реальной угрозой для Совдепии. В июне 1921 г., выступая на III съезде Коминтерна, В.И. Ленин говорил: «Теперь, после того как мы отразили нападения международной контрреволюции, образовалась заграничная организация русской буржуазии и всех русских контрреволюционных партий… Почти в каждой стране они выпускают ежедневные газеты… имеют многочисленные связи с иностранными буржуазными элементами, т. е. получают достаточно денег, чтобы иметь свою печать: мы можем наблюдать за границей совместную работу всех без исключения наших прежних политических партий… Эти люди делают все возможные попытки, они ловко пользуются каждым случаем, чтобы в той или иной форме напасть на Советскую Россию и раздробить ее. Было бы весьма поучительно… систематически проследить за важнейшими стремлениями, за важнейшими тактическими приемами, за важнейшими течениями этой русской контрреволюции… Эти контрреволюционные эмигранты очень осведомлены, великолепно организованы и хорошие стратеги» ^{269}.

Разместив свои войска на Балканах, Врангель и Кутепов по инерции еще стремились ограничить влияние русской эмиграции на свои части, особенно тех многочисленных партий и движений, которые, по их твердому убеждению, привели к развалу Русской армии накануне революции. Но соединения и части постепенно превращались просто в объединения чинов уже без той жесткой внутренней дисциплины, которая была раньше, а их контакты с русской эмиграцией все более расширялись. Оставаясь в структурах своих полковых объединений, они активно «перетекали» туда, где условия жизни были лучше.

В ситуации, когда войска уже было невозможно изолировать от остальной части эмиграции, Врангель и Кутепов решили объединить всех под единым руководством. Закономерно встал вопрос о том, кто должен быть во главе всех контрреволюционных сил за рубежами России. После долгих размышлений они свой выбор остановили на бывшем Главнокомандующем Русской императорской армией великом князе Николае Николаевиче. «Еще в Галлиполи, — вспоминает М. Критский, — А.П. (Александр Павлович Кутепов. — Н.К.)высказывал свой взгляд, что открытая вооруженная борьба с большевиками кончена и что теперь эта борьба должна принять иные формы. Какие? — чисто революционные. Вместе с тем А.П. считал, что во главе русского национального освободительного движения должно встать лицо, пользующееся по своему прошлому уважением среди иностранцев и незапятнанное кровью междоусобной войны.

— Все наши генералы на всех фронтах потерпели поражение, — говорил А.П., — нет теперь веры в генералов. Единственное лицо, которое может нас возглавить, — это Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич. Его любили и солдаты…» ^{270}

Безусловно, не последнюю роль в этом выборе сыграли промонархические взгляды обоих вождей Белого движения. Выступая категорически против участия армии в какой-либо политической работе, великий князь в то же время откровенно говорил о своих пристрастиях: «Сам будучи монархистом и не скрывая этого, я до самых последних дней умалчивал от имени нашей армии вопрос "како веруем" и только благодаря этому сохранил независимость на Родине и на чужбине» ^{271}. Сплочению всех антисоветских сил под единым знаменем способствовало и специально проведенное для этого в начале августа в Париже совещание 16 русских эмигрантских организаций. Армию на этом совещании представлял Кутепов.