Крым

«Да, – подумал Пошта с грустью, – были времена. И в Крым ездили отдыхать, загорать, купаться, а по горным трассам ездили троллейбусы и автомобили. Как же мы круто деградировали после Катаклизма: конные повозки, всадники, ожидание опасности за каждым углом. Катаклизм отбросил нас лет эдак на триста назад; и самое страшное, что процесс этот продолжается, мы катимся все дальше и дальше в прошлое, в каменный век – отсюда и сектанты в пещерных городах, и Крымское ханство, которое стремится возродить Арслан Гирей Второй…»

– А правда, что будет война? – спросила Олеся. Она ехала верхом на Одине, которого Пошта вел в поводу, внимательно поглядывая по сторонам.

– С чего ты взяла? – спросил Пошта.

– Папа говорит. Он есаул, ты же знаешь, – сообщила Олеся. – Так вот он рассказывал, что на последнем казачьем собрании гетман Дорошенко объявил повышенную готовность. Велел запасать патроны и тушенку.

– Патроны и тушенку, – с горечью повторил листоноша. – Вечные ценности, копать-колотить. Нет чтобы книги запасать…

– Папа говорит, – продолжала Олеся, – что татарва в Крыму совсем обнаглела. Много сел и хуторов подмяли черножопые, заставляют ясак платить, якобы за охрану – а на самом деле от них самих охранять надо. Надо, чтобы казаки охраняли – на то они и казаки, чтобы татар в узде держать.

«Можно подумать, – мысленно усмехнулся Пошта, – что какой-нибудь общине выживших есть большая разница, кому из вооруженных бандитов платить дань – татарам или казакам».

– Боюсь, – сказал он вслух, – что татары будут сильно против…

– Ну я и говорю, – рассудила Олеся, – что будет война.

– Когда ж вы уже навоюетесь! – проворчал Пошта. – Катаклизма вам мало было, да? Видишь вон ту руину? – он показал на старое заброшенное здание на обочине трассы, в преддверии перевала.

– Вижу, – удивилась Олеся, – а что с ней не так?

– Это была гостиница. Сауна. Ресторан. Люди приезжали в Крым отдохнуть, поесть шашлыка, поплавать в море. В горы ходили для своего удовольствия. В пещеры спускались из любопытства, с аквалангами ныряли. Ходили без оружия. И кому, спрашивается, это мешало?

– Не знаю, – пожала плечами Олеся. Тема разговора явно была ей непонятна. Своими детскими, не очень-то развитыми мозгами она не могла уловить взаимосвязь между войной, Катаклизмом и разрухой.

– А сейчас, – продолжал Пошта, – в этой руине сидят как минимум двое с оптикой и нас выцеливают. Видишь блики? Надеюсь, это бинокли, а не оптические прицелы. Слезай с коня и прячься за ним так, чтобы Один всегда был между тобой и вон тем домом. Поняла?

Олеся кивнула и послушно спрыгнула с Одина. Пошта поднял руки и прокричал:

– Мы идем с миром!

– Стой, где стоишь! – ответили ему и для пущей убедительности выстрелили в землю метрах в десяти от Пошты. Пуля взбила фонтанчик щебня.

Пошта замер. Сам виноват, нельзя было по дороге идти. По обочине, через бурелом, и пофиг, что Олеся поцарапается о кусты – зато не нарвались бы на снайпера. Будь Пошта один, он бы попытался уйти кувырком с линии огня, а уж попасть по Одину – это задача не из простых, но с ним была Олеся, и Пошта обещал покойному Огневу доставить Олесю отцу живой и невредимой… Оставалось повиноваться невидимому снайперу.

– Я заплачу за проезд, – выкрикнул Пошта. – Я – листоноша!

Что подразумевало – убьете меня, будете отвечать перед всем кланом. Такое часто срабатывало с бандитами – если они, конечно, не полные отморозки.

– Листоноша… – протянул снайпер насмешливо. – Ну тогда подойди поближе. И зверюгу свою веди восьминогую. А главное – девку не забудь.

«Ну да, – подумал Пошта. – Девка для них самое главное. Сейчас они потребуют оставить Олесю в уплату дорожной пошлины, и мне придется их всех убить. Придурки. Как же надоело убивать людей, даже таких уродов! С кем прикажете возрождать цивилизацию? С зомби?»

Пошта подошел поближе к заброшенной гостинице. Олеся и Один держались позади.

Вблизи гостиница выглядела совсем плачевно. Ограду, некогда оплетенную ползучим виноградом, пытались укрепить ракушняком и мешками с песком, отчего она больше напоминала насыпь первобытного города, чем нормальный забор. Окна все были выбиты и затянуты марлей – от комаров и шершней-мутантов. Во дворике все еще стоял большой стационарный мангал, но шашлыки тут давно не жарили, а складывали в мангал всякий хлам, добытый горе-мародерами на руинах городов, – неработающие мобильные телефоны, ноутбуки, рваные противогазы, поломанные компакт-диски, настенные часы, телекамеры и прочий, некогда дорогой, а ныне совершенно бесполезный хлам.

Рядом с мангалом врастал в землю ржавый остов «Запорожца». Из багажника тянулось к солнцу деревце, пронзая автоскелет насквозь, а весь так называемый салон был доверху забит отсыревшими, полусгнившими, спрессованными в сплошную целлюлозную массу книгами и журналами.

– Заходи, не бойся, – гостеприимно пригласил высунувшийся из окна второго этажа снайпер, когда Пошта помедлил в воротах.