Крым

Тапилина не производил впечатления очень опасного человека: невысокий, среднего телосложения, с залысинами и висячими усами, в вышиванке и с ритуальной нагайкой за поясом, он казался скорее карикатурой на правителя. Но Пошта помнил, что Тапилина – признанный мастер боевого гопака, а также – один из самых умных «князьков» Крыма. При виде дочери не очень выразительное лицо есаула дрогнули, усы немного обвисли, потом – воспряли, Олеська спрыгнула с Одина и рванула навстречу отцу (только светлые волосы плеснули по ветру). Пошта прослезился бы от умиления, если бы хоть немного меньше устал.

Он спешился и вразвалочку приблизился к Тапилине.

Последовал обмен рукопожатиями. Они уже встречались как-то, но тогда Пошта был для есаула просто листоношей, а сейчас предстал в новом качестве – спасителя единственной дочери.

Слезы навернулись на глаза пожилого правителя. Он обнял Пошту за плечи и прочувствованно произнес:

– Герой! Настоящий казак, хоть и мутант. Все вы, листоноши, мутанты… Ну, ладно. Сейчас – пир. Пир в честь героя! В честь возвращения моей любимой доченьки, киценьки моей сладкой!

Пошту слегка передернуло. Он подозревал, что обещанный «пир» будет мероприятием не очень спокойным и не слишком приятным.

Собственно, так оно и вышло.

Сначала у Пошты забрали в конюшню Одина. Потом путника повели «отдохнуть с дорожки» – в баню. Пошта шагал по чистой широкой улице ставки между двумя дюжими хлопцами – лучшими банщиками – и глазел по сторонам.

Асфальта здесь не было. Единственную улицу так утоптали и укатали, что она казалась тверже камня, хотя на деле была обычной грунтовкой, пылящей белым. По обе стороны тянулись одинаковые глинобитные домики под покатыми крышами – аккуратные, чистенькие, с палисадами. По обочинам высажены пирамидальные тополя, дававшие хоть какую-то тень, за зеленью садов видна степь – плоская, выгоревшая, безлюдная и кажущаяся бескрайней.

Лучшая баня была не у есаула, а у Лаврентия – местного батюшки. Казаки исповедовали странную разновидность христианства, которую Пошта для себя определил как «религию безграмотности»: эдакая гремучая смесь библейских легенд, народных примет и молитв из самых разных конфессий… Почитали они православных святых, свечки ставили в часовенке, но официально признавали барабашек, домовых и прочую нечисть.

Батюшка – казак в черной рясе, подпоясанной простым вервием, – встретил Пошту глубоким поклоном. Листоноше стало неловко.

Да, девчонку он спас. Три раза, если считать серых сектантов. Но погибли-то за нее Огнев и его ребята. Конечно, можно возразить, мол, таков был долг казачий, а Пошта действовал по доброй воле, но на душе от этого лучше не становилось.

– Прошу, прошу, проходьте, – суетился батюшка, – уже истоплено, уже самый жар, уже я и венички запарил.

В прохладном предбаннике Пошта разделся, опасливо оглядываясь на сопровождающих. Они уже замотались в простыни и теперь шуровали в комнате отдыха, накрывая на стол. Появился запотевший глиняный кувшин, тарелка с нарезанным сушеным мясом, молодой чеснок. Пошта сглотнул.

– Натуральное?

– А то.

– Излучения не боитесь?

– Способ знаем.

Такие слова всегда наполняли душу Листоноши сдержанным ликованием: не умерла еще цивилизация, цивилизация еще живет!

– Готов? На первый пар без веника.

Пошта подавил атавистическое желание перекреститься. Банщик распахнул тяжелую дверь, и на Пошту из полумрака парной влажно и горячо дыхнуло деревом, травами, немного – горечью дыма.

Забрались на верхний полок и принялись усердно потеть.

Провожатые не отличались болтливостью, да и говорить было особенно не о чем, так что Пошта впервые за долгое время смог подумать, пораскинуть мозгами.

Где может скрываться Зубочистка, основная причина суеты?

Обитаемых мест в Крыму полно, а тех, о которых листоноша не знает, – и того больше. И вообще, постичь логику Зубочистки Пошта уже не мог.

– Выходи, – хлопнул его по спине банщик. – На первый раз хватит.

Вышли, окатились ледяной водой, сели за стол, разлили по кружкам холодное пиво, закусили мясом.

– Как вообще живете-то? – поинтересовался Пошта.

– Хорошо живем. Крепко.

Да-а… Листоноша попробовал погрузиться в свои мысли, но не получилось – его повели парить вениками.

Пошта считал себя парнем крепким. Хотя и тощий, он был не хилым, а сухим, что та вобла, выносливым… Но банщики и правда были мастерами своего дела. Пошту уложили на лавку носом вниз и принялись в четыре руки охаживать вениками, почти не касаясь прутьями – только листьями легонько, хлестко – спины. Оказалось, дело вовсе не в ударах, дело в паре. Его было предостаточно, был он горячим, и веники, захватывая его, будто прижимали к коже Пошты.

Банщики разошлись, удары следовали один за другим, и стали они более весомыми. Пошта сначала хотел оборвать издевательство, но потом внезапно расслабился и чуть не заснул прямо на полоке.

Парились еще долго, и к концу ритуала листоноша чувствовал себя слегка забалдевшим, но полностью расслабленным и обновленным.