Крымчаки. Подлинная история людей и полуострова

– Откуда? Где намерены жить? Постоянно? Что везете? Оружие?… Беженцы из Испании в эту комнату, из Италии беженцам ждать здесь. Из Турции ко мне, другие подождите немного…

– А это что у тебя такое тяжелое в мешке? – спросил таможенник на татарском у мужчины лет тридцати.

И тот, по всей видимости турок, с женой и двумя малыми детьми ответил ему по-турецки: «Это металлическая сапожная лапка, надеюсь, в Крыму сапоги и ботинки изнашиваются, как и у нас, в Истанбуле?»

– Давай, проходи, – рассмеялся служивый, голодать не будешь… Над пристанью стояли крики зазывал:

– Кому на Ахтиар! Кому на Карасубазар! Кому на Акме! Кому на Сурож…

И медленно, медленно к вечеру этот человеческий муравейник растащился по всем колесным причалам. И вот уже пристань опустела, и пароход выбросил несколько десятков испанских моряков, которые тут же двинулись по кабакам, кофейням и злачным местам в поисках вина, хорошей еды и женщин.

Беженцы, сбившись в компании по принципу «куда кому», а многие договорились еще в плавании, погрузив свои вещи на телеги и брички, медленно двинулись по пока еще сухим и каменистым дорогам своей новой родины…

Все было так и все не так. Никто не скажет точной правды. Но Крым был для больших государств всегда маленьким, а для маленьких большим. Отсюда и вечный вопрос о принадлежности кому-то. По-моему, неразрешимый. Одно знаю, что если бы Крыму был дан покой и относительная независимость, он был бы всегда той райской землей, какой она бывала время от времени, когда ее не теребили и не соблазняли. Целесообразность жизни всегда побеждала конструктивистские подходы пришлых народов, и Крым цвел, процветал, давал людям свои пляжи и виноградники, свое море, горы и степи… Крым всегда задавал много вопросов, но и всегда отвечал. Отвечал по сути одним очень точным важным ответом. Неважно, кто ты по национальности. Если ты чувствуешь себя жителем Крыма, ты им будешь, важно какой ты человек. Если ты ощущаешь себя крымчаком, значит ты и есть крымчак.

Детство с годами становится все ближе и ближе, и ты все больше грустишь по той забытости и запустению дома, в котором вырос, по морю, в котором обретал вселенскость.

Твое расширение, захват мира были естественными, и стеснение от собственных органичных, национальных проявлений скрывалось почти как физический врожденный изъян…

Все больше хотелось походить на всех, подражать великому и большому.

Время ставит все на свои места, и ты тянешься к истокам, корням, к тому пробелу недоразвитости врожденного чувства твоего, именно твоего колумбийства, англиканства, русскости и, конечно, крымчачества – маленького мира, но своего, малых привычек и столетних привязанностей через чувства своих соплеменников, неопределимых и может быть незамеченных со стороны, но своих, таких единственных и неповторимых.

* * * 

Александр Ткаченко, поэт, прозаик. Автор 15 поэтических книг, а также книг прозы: «Футболь», «Левый полусладкий», «Женщины, которых мы не любим», «Париж – мой любимый жулик». Переводился на английский, французский, китайский, венгерский, финский и др. языки.

А. Ткаченко – вице-президент Русского ПЕН-центра.

Автор благодарит за помощь в создании книги «Сон Крымчака, или Оторванная земля» научных консультантов Давида Ильича Рэби, почетного академика Крымской академии наук и почетного председателя правления общества «Кърымчахлар», заслуженного работника культуры автономной республики Крым Юрия Моисеевича Пурима.

«Древняя молитва крымчаков» печатается в переводе с крымчацкого Давида Рэби.