Крымская Чаша Грааля

Отец снова крякнул, махнул рукой и вышел в подъезд. Следом за ним семенила Хая. Роза медленно шла за матерью, но вдруг какое-то шестое чувство заставило ее вернуться в квартиру и броситься на шею бабушке:

– Бабуля, дедуля, я умоляю, поехали с нами! Поехали, мои хорошие!

Мудрая Мириам погладила внучку по волнистым черным волосам.

– Да что ты, девочка моя? – удивленно проговорила она. – Что с тобой?

Роза хваталась за складки бабушкиного цветастого халата.

– Поехали! Прошу вас! Дедуля! – Она повернулась к Якову Захаровичу: – Миленький! Давайте поедем с нами.

Она заметила, как в уголке глаза старика показалась слеза, но не успела выскочить на морщинистую щеку. Он торопливо смахнул ее скрюченным пальцем и пробурчал:

– Устроили тут… Похороны… Иди, Роза, к родителям. Иди, я говорю.

Но Роза словно приросла к бабушкиной груди.

– Нет, нет, я не пойду без вас.

Бабушка сжала ее ладони.

– Внученька, иди и ни о чем не думай. Слушай дедушку, он знает, что говорит.

– Роза! – послышался внизу голос Михаила, и бабушка подтолкнула ее к двери:

– Шагай, шагай.

Роза оторвалась от Мириам и, как отец, оглянулась на пороге. То тоскливое предчувствие, что они видятся в последний раз, не покидало девушку.

– Роза! – звал ее отец, и она, плача, сбежала со ступенек. Михаил, потный, разгоряченный, ругался с Николаем.

– Черт ее знает, почему она не идет!

Увидев дочь, он с неудовольствием взглянул на нее.

– Что это ты за цирк устроила?

Роза вытирала слезы.

– Папочка, милый, уговори их поехать с нами!

– Садись, – Михаил открыл дверь кабины, где уже поместилась бледная Хая. – Садись и не думай о плохом. У нас сильная армия. Не пройдет и дня – она погонит немцев обратно.

Глава 11

Межгорск, наши дни

Олег смутно помнил, как прощался с полицейскими, как бежал к остановке маршрутного такси, как ехал в душном, пропахшем потом салоне. Только объявление пожилого водителя: «Больница имени Пирогова», – привело его в себя.

Выскочив из салона, он торопливо пошел к семиэтажному новому корпусу, где, как ему было известно, располагались хирургическое и кардиологическое отделения. Какой-то мужчина средних лет в белом халате, с потным широким лицом, стоял на ступеньках, и Полозов сразу понял: это врач, который ему звонил.

– Я Полозов, – отрекомендовался он.

Мужчина сразу засуетился, отводя глаза:

– Да, да, а я Павел Николаевич. Пройдемте скорее. Она очень плоха.

Они зашагали по больничным коридорам, пахнувшим хлоркой. Навстречу шли какие-то люди – врачи и больные, но Полозов никого не видел.

– Скажите, у нее есть шансы на выздоровление?

Доктор пожал широкими плечами:

– Не хочу вас обнадеживать, молодой человек. Сами понимаете, возраст.

Внезапно он остановился и приоткрыл дверь палаты:

– Вот мы и пришли, – мужчина подталкивал Олега к кровати, на которой лежала бабушка, но парень медлил. Увидеть ее в таком беспомощном состоянии… Нет, это выше его сил!

– Подойдите, не бойтесь, – убеждал его доктор. – Несколько минут назад она справлялась о вас.

Наконец Олег заставил себя подойти к кровати и охнул. Бабушка, его любимая бабушка, лежала бледная, как простыня, укрывавшая ее грузное тело. Тонкий нос с небольшой горбинкой заострился. В полном смуглом лице не было ни кровинки. Седые вьющиеся волосы в беспорядке разметались по подушке.

Он дотронулся до безжизненной руки в старческих пигментных пятнах:

– Бабуля… Бедная моя бабуля…