Крымская кампания 1854 – 1855 гг.

Печальное известие повергло армию в состояние шока. Как заметила миссис Даберли, казалось, в её огромном теле перестало биться сердце. «Армия скорбит, — писала она в дневнике, — солдаты разговаривают вполголоса. Все полны сожаления». Тимоти Гоуинг вспоминал: «Привычные глядеть смерти в глаза, все смотрели друг на друга так, будто только что потеряли близкого родственника. Мы и не подозревали, как сильно его любили, пока его не увезли от нас». Даже те, кто раньше критиковал фельдмаршала, теперь искренне жалели его. «Он ушёл с миром, — писал капитан Клиффорд отцу, — не оставив ни одного врага. Все, кто его знал, любили и уважали его».

3 июля примерно в четыре часа около дома командующего собрались генералы и старшие офицеры всех союзных армий. Они негромко здоровались и беседовали друг с другом. Канробер со шляпой в руках раскланивался и улыбался знакомым; Боске выглядел скорее уставшим; Омер-паша беседовал с генералом Делла Марморой. Пелисье держался в стороне от других, молча и с грустью ожидая начала церемонии.

В четыре с четвертью из ворот выехал лафет 9-фунтового орудия, и толпа собравшихся замерла в молчании. Находящийся на лафете гроб был накрыт чёрным покрывалом и британским флагом. На флаге лежала шляпа с перьями, которую покойный надевал очень редко, а рядом с ней сабля и букет бессмертников, который положил туда генерал Пелисье. Вдоль дороги в порт в двойную линию выстроились полки со склоненными знамёнами. За ними располагались полковые оркестры, артиллерийские батареи, солдаты императорской гвардии и 1-го французского корпуса. Офицеры и солдаты всех британских полков посчитали своим долгом присутствовать на церемонии. Траншеи вокруг Севастополя опасно опустели. Но, как бы сочувствуя общему горю, пушки русских тоже молчали.

Под дробь барабанов и похоронный марш лошади везли лафет с телом Раглана в сторону моря. По одну сторону гроба ехали генералы Пелисье и Делла Мармора, по другую — генерал Симпсон и Омер-паша. Позади шла любимая лошадь Раглана Мисс Мэри, осёдланная, но без седока. Далее следовали генералы и офицеры союзных штабов, а затем тысячи и тысячи солдат армий-союзниц. Наверное, будь Раглан живым, он не одобрил бы такой многочисленной процессии.

В Казачьей бухте гроб погрузили на катер, который отправился к британскому флагману «Карадок». Корабельные пушки дали прощальный залп. На топ-мачте флагмана взвился сигнал: «Прощайте».

III

Когда в Скутари Флоренс Найтингейл узнала о смерти Раглана, её будто поразил удар грома: «Его нельзя было не любить, и я любила его». Как говорили врачи, «он умер без видимых причин. Это не была холера, лёгкое расстройство желудка, не более того. Его единственным недугом была тяжелейшая депрессия. Он скрывал её за всегдашней внешней невозмутимостью. Пусть он покоится с миром, и вместе с ним 20 тысяч погибших солдат». «Он, наверное, не был великим полководцем, но был очень хорошим человеком».

Действительно, очень немногие, прошедшие вместе с ним сквозь огонь жесточайших атак, считали Раглана выдающимся генералом. Но все единодушно признавали, что в этом человеке было нечто особенное. Вспоминая о своём командующем, один из его солдат сравнил «старого джентльмена, сердце которого было разбито войной» с первыми христианами. Это была очень точная эпитафия.

Эпилог

25 июля 1855 года пароход «Карадок» пересёк Бристольский залив. На следующее утро гроб с телом Раглана под орудийный салют и звон колокола был перегружен на пароход «Стар». Спустя ещё немного времени пароход «Стар» в сопровождении катеров Военно-морского флота Британии, выкрашенных в чёрный цвет, подающих непрерывные гудки, медленно вошёл в док.

Церемония прощания была короткой и простой. Королева хотела, чтобы тело Раглана было отправлено в Портсмут, где отдать генералу последние почести могли бы и моряки, и многочисленные подразделения сухопутной армии. Но вдова Раглана попросила сделать церемонию как можно более короткой и по возможности поскорее вернуть тело мужа в Бристоль. 26 июля на кладбище Бадминтон состоялись похороны. Как и хотел Раглан, на них присутствовали только самые близкие.