Крымская пленница

Глаза Глеба непроизвольно закрылись, и снова пошли видения. Лежащая в руинах Пальмира, окраинные кварталы, за которыми начинались песчаные барханы. Взвод морской пехоты, охраняющий работающих саперов… Этого не было в сообщениях СМИ. Только общие фразы – «действенная помощь», «работа в тесном контакте с правительственными силами»… Не было там никаких правительственных сил! Боевики «Исламского государства» налетели, как шакалы, – из-за бархана! Сначала обстреляли из минометов, потом рванули на «джихадомобилях» – пикапах с пулеметами. Бойцы залегали, отстреливались – никто не струсил, не ударился в бега. Лейтенанта Варламова придавило плитой – он не кричал, не звал на помощь, понимал, что ребятам не до него. Все схватились за оружие – охрана, саперы. Прибежали их командиры с пистолетами. И никаких «правительственных сил»! Бой продолжался минут тридцать. Глеб грамотно рассредоточил людей, лично пристрелил двух боевиков, прорвавшихся на джипе к разрушенной улице. Исламистов настреляли – десятка полтора. Умирали твари легко, даже весело – видно, что-то наобещали им в загробной жизни. Не хотелось их расстраивать, насколько это далеко от действительности… Они не прорвались в разрушенный город – морпехи стояли несгибаемо. Пометались на джипах вдоль руин и с потерями отошли. А потом прилетел модернизированный вертолет «Ми-8» и стал обстреливать ракетами позиции бойцов Туманова! Явно ошибка, кто-то дал неточные координаты, вертолетчики не знали, что боевики ушли, а в дыму ведь ни черта не видно! Это был какой-то ад. Рушились недобитые конструкции зданий, все вокруг взрывалось, падало. «Вертушка» несколько раз заходила на круг – хоть лично сбивай ее из ПЗРК! Ругались морпехи, ругались саперы, зарывались в обломки. Боевики в барханах, видимо, обхохотались. Отстрелявшись, вертолет ушел, появилась возможность связаться с базой. В СМИ про этот ляп точно информация не просочилась! Глеба тогда крепко контузило. «Развал-схождение» надо делать», – шутили потом бойцы. Он крыл кого-то матом в рацию, шатался мумией среди руин. Бог не остался в стороне – трупов среди морпехов не было, спасали выучка и качественные бронежилеты. Но раненых насчитали до хрена, двоим досталось основательно – бронежилеты порвало в решето. Раненые шутили, но дела их были плохи. Срочно прибыли «вертушки» за ранеными, потом забрали всех остальных, повезли на базу в Шейх-Масхор. Глеб ворвался в штаб разъяренный, еще не оправившись от контузии. В голове – сплошная абракадабра, он плохо понимал, что делает. Что за херня, товарищи офицеры и прапорщики?! Это вам не игрушка в войнушку, а человеческие жизни, между прочим! Чем вы тут занимаетесь?! Почему вертолет обстрелял своих?!

Он набрасывался на хмурых субъектов в камуфляже. Кто тут всем заправляет?! Он требует объяснений! Комбат майор Луговой пытался по-мирному его оттащить, но капитану хотелось сатисфакции, посмотреть в глаза виновному. Он ведь русским языком объяснил по рации, где находятся боевики, а где позиции его ребят! А еще этот запах спиртного изо рта – ну, выпил, когда высаживали из вертолета. Кто-то подсунул фляжку – слишком бледным он был. «Капитан, вы что-то разгулялись, – ухмылялся ему в лицо незнакомый тип без погон и знаков различий. – Уймитесь, пока не поздно, вы контужены, вы выпили, не доводите до греха, пока мы добрые и все понимаем. Почему вы так переживаете? Бывает, обычная накладка, все ведь закончилось благополучно? Майор, уберите своего задиру, чтобы мы его тут не видели!» Возможно, все закончилось бы мирно, но эта глумливая ухмылка… Жар ударил в голову, он ничего не соображал. Двинул в челюсть, и тип в камуфляже совершил беспосадочный перелет через всю комнату, сбив по дороге стол и два стула. Глеб как-то сразу пришел в себя и ужаснулся. Умеешь же ты, парень, призывать неприятности. Забыл про основное жизненное правило: прежде чем что-то начать, подумай, как будешь заканчивать…

Его вполне могли посадить (для начала на гауптвахту). Но потерпевший – а им оказался некто полковник Самохин, который, собственно, и допустил роковую ошибку, – предпочел это дело придержать. Понимал, что и его потянут. Нажал на пару рычагов, поскольку отличался злой памятью и мстительностью. Командировка в Сирию закончилась через две недели. Его вызвал комбриг подполковник Аксаков и с глубоким сожалением предложил написать рапорт об увольнении. «Пойми меня правильно, капитан, – вздыхал Аксаков. Он был толковым командиром, хорошо относился к Глебу, но командам свыше противиться не мог. – Я полностью на твоей стороне, я бы тоже начистил рыло этому халтурщику. Но не могу ничего поделать. Пока, во всяком случае, не могу. Процесс контролирует генерал Артемьев, он тесть твоего Самохина. Дело обставили так, что нам лучше не рыпаться. Они все равно найдут «стрелочника» – какого-нибудь сержанта, передавшего штурману неточные цифры. Прости, капитан, я бессилен…»