Крымская ракета средней дальности

– Как-то я допоздна задержался в школе. Ждал, пока стемнеет и можно будет незамеченным пробраться к дому. Слонялся по темным коридорам и бесцельно заглядывал в классы. И вдруг в одном классе я увидел тощего белобрысого паренька. Он был на год младше меня. Сидел за первой партой и, высунув язык от усердия, что-то старательно писал в тетради. Когда я вошел в класс, он вздрогнул и поднял голову… Ты представляешь, я увидел в его глазах страх! Самый настоящий, неподдельный страх! Этот пацан испугался меня!.. Ничего подобного я еще никогда не испытывал. Какое-то неизведанное чувство стало разрывать мою грудь. Мне казалось, что я дышу ледяным воздухом, что я вырастаю, словно монстр из фильма ужасов, что между моих губ вылезают клыки, а глаза наливаются кровью… Это было что-то удивительное! Я подошел к мальчишке и грозным голосом спрашиваю: что ты, мол, делаешь тут? Воруешь школьное имущество? А он совсем от страха смялся, головой трясет, пытается что-то ответить, и подбородок у него дрожит, и руки судорожно комкают край тетради… Я не верил своим глазам! Мне казалось, что произошло чудо, и я стал тем, кем втайне мечтал быть: сильным, страшным, беспощадным, способным побить Рыбу… Помню, я схватил его тетрадь и стал громко читать и нарочно коверкал голос, чтобы было смешнее: «А еще у бабушки были гуси, и я любил их кормить хлебом, размоченным в воде, а бабушка меня ругала, что я хлеб перевожу, потому что в сельпо хлеб привозили раз в неделю…» Мальчишка втянул голову в плечи от страха и стыда, а я смял тетрадь и кинул ему в лицо: «Ах ты, негодяй! Хлеб раз в неделю привозили, а ты его, засранец, гусям скармливал?» Я уже не мог остановиться. Сначала я щипнул его за щеку, потом дернул за волосы… Он был для меня как забавная игрушка. Мне было ужасно приятно отвешивать ему подзатыльники, давать пощечины. Мальчишка стал плакать. Тогда я выволок его за волосы из-за парты и заставил встать на колени. Он стоял и заливался слезами. Он был маленький, униженный, жалкий. И все мое унижение, которое я испытал, словно перетекало в него, и я очищался, и мне становилось легче дышать, и хотелось смеяться, что-то ломать, крушить, бить… А потом я стал плевать мальчишке в лицо. И он даже не прикрывался руками, и слюни стекали с его подбородка на отглаженный белый воротничок…

Новоруков взглянул на меня с пытливым любопытством: как я реагирую на его рассказ?