Крымская ракета средней дальности

Вопросы были слишком просты даже для Ирэн, но она, желая подсластить пилюлю, которую я проглотил, нарочно делала вид, что ничего не понимает, что она глупее меня, что она недогадлива и потому не может без меня обойтись. Я не стал отвечать и промолчал. Что здесь не ясно? Убийца пришел сюда, желая развеять сомнения и убедиться, что никаких документов, кидающих на него тень, Тося у нас не оставила. Он добросовестно перетряс все папки, подшивки, обыскал ящики, взломал сейф и тем самым успокоил свои нервы. Продемонстрировав презрение к моим деньгам, он оставил в сейфе лекарство, записку и благополучно выбрался через окно.

Отсюда следует весьма удручающий вывод, который лишает нас перспективы поймать убийцу на крючок: моя жизнь ему больше не нужна. Убийца не пришел ни в кафе, ни в сквер, где мы его ждали, не только потому, что был занят обыском конторы. Просто у него отпала необходимость убивать меня. Он убедился, что я для него безопасен, что мы с Ирэн не посвящены в ту тайну, из-за которой он лишил жизни Тосю…

Створка окна тихо приоткрылась и со стуком уткнулась в ограничитель. Я невольно вздрогнул, Ирэн тихо вскрикнула. На фоне проема, освещенного снаружи фонарем, застыл странный силуэт.

– Байкал, черт тебя подери! – прошептал я и, подойдя к окну, оттолкнул тяжелую вислоухую голову пса. Горячий влажный язык прошелся по моей ладони. – Испугал, морда слюнявая… Нет у меня курицы, только пистолет за поясом! Понял? Иди отсюда!

Пес завилял хвостом, подметая траву, и неохотно отвалил.

– Видно, и у него тоже сдали нервы, – задумчиво произнесла Ирэн.

– Ты о ком? – спросил я, так как нервы у песика, не в пример мне, были крепкими и здоровыми.

Батарейки окончательно испустили дух. Мы сидели на разных углах моего стола в темноте, и каждый думал о своем. Мои глаза постепенно привыкали к мраку, и я начинал замечать контуры шкафа, кресла, открытую настежь дверь в коридор.

– Он не выдержал, понимаешь? – произнесла Ирэн. – Три дня ожидания для него – невыносимая пытка. Его терпения хватило только до вечера.

Так, началась любимая песня. Ирэн имела в виду Фатьянова. Я молчал, и Ирэн поняла, что я не собираюсь возражать, спорить, но готов выслушать ее до конца.

– Ты же помнишь, в каком он был состоянии! Фатьянова просто шокировало наше появление в его доме! Он увидел, что мы не в тюрьме, что ты жив и вполне здоров и нас обуревает желание продолжать поиск убийцы. Ему стало страшно, что мы найдем неопровержимые улики против него и тогда он не только лишится половины денег, которые припрятал на строительство коттеджа. Он надолго сядет в тюрьму! Опередив нас, он поехал в квартиру Тоси, представился милиционером и стал обыскивать ее комнату. Он хотел убедиться, что у шантажистки не осталось никаких документов про его машины, дачи, банковские счета, которые могли бы попасть либо в милицию, либо к нам в руки. Не нашел ничего, но все равно его душа была не на месте. Ведь оставался еще наш офис, детективное агентство, куда Тося могла отвезти компромат. И тогда он, зная, что мы на набережной, поехал сюда.

Я молчал. Я не нашел в версии Ирэн ничего, на чем можно было бы споткнуться. Только лишь интуиция упорствовала и никак не хотела признать, что Фатьянов убил Тосю, затем обстрелял нас на обрыве, потом прикончил Новорукова, после чего сжег автомастерскую вместе с жестянщиком. Но что такое интуиция? Может, люди оправдывают таким красивым словом обыкновенную твердолобость и ослиное упрямство? Может, ссылаясь на интуицию, мы прикрываем тщеславие и нежелание разделять позицию человека, которого считаем глупее себя?

Фатьянов, Фатьянов… Этот человек необыкновенно жаден и труслив, а потому уязвим. Что, если позвонить ему и сказать: Геннадий Петрович, все в порядке! Ваш договор у нас в руках. Как договаривались, мы выкрали его из милиции. И теперь мы собираемся вручить его вашей жене…

Если бы в тот момент я знал, что убийца думал приблизительно так же! Если бы я умел просчитывать его ходы, как он мои!

Глава 16 БОЙЦОВСКАЯ ПОРОДА

– Уходим, – сказал я, подойдя к окну и с наслаждением вдыхая сырой свежий воздух. – Кажется, пошел дождь. Больше здесь нечего делать.

– Я хочу заглянуть к себе, – ответила Ирэн.

– Не надо никуда заглядывать! – Я уже взобрался на подоконник, и медлительность Ирэн стала вызывать во мне чувство тревоги.

– Полминутки! – взмолилась Ирэн. – Когда мы еще сюда придем? А у меня в тумбочке косметика…

Пришлось мне вернуться. Я сел за стол, перебирая руками степлер, календарь, стопку отрывных листков и прикидывая, что из всего этого мне может пригодиться. Степлером, например, можно открывать пиво, а линейкой – бить мух… Ирэн, коль времени ей было отпущено мало, выбежала в совершенно темный коридор, и я успел подумать, как бы она не врезалась лбом в стену.