Крымская война

Итак, политическая борьба и её внешнее отражение — дипломатия — продолжала своё бесконечное, безостановочное, всегда противоречивое движение. Афганистан... Центральная Европа... Средняя Азия... Но все эти и иные многочисленные дела решались уже без участия главы российского МИД светлейшего князя и канцлера Горчакова. Уже в 1879-м управление Министерством по сути дела было поручено Николаю Карловичу Гирсу, бывшему управляющему Азиатским департаментом и заместителю («товарищу», как выражались тогда) Горчакова. Выбор преемника оказался не лучшим (мягко говоря), и с тех пор начался неуклонный спад российской дипломатии в целом. Впрочем, это уже иной сюжет...

Но Горчаков должность свою сохранил, на покой не уходил. Скрытный старик никому ничего не намекал, но все понимали: он ждёт двадцатипятилетнего юбилея своей службы на посту министра. Это был уже не жест великого человека, старческая слабость поразила столь сильную некогда волю. Наконец, 4 апреля 881-го он получил императорский милостивый рескрипт, шестой по счёту, где ему пожаловали портреты покойного императора и только что воцарившегося Александра III «с бриллиантами для ношения на груди». Высшей награды императорская Россия не знала за все двести лет своей истории! Летом 881-го состоялся высокоторжественный юбилей канцлера, на котором прозвучали все положенные в подобных случаях слова и восхваления. Затем Горчаков стал собираться в отставку, но и тут не торопился, затянув дело до следующей весны.

В марте 882-го Горчаков окончательно покинул службу, где провёл без малого шестьдесят пять лет. Знаменитый старец, достигший высших чинов и званий, обладавший полным набором наград российских и множеством иностранных, Рюрикович, светлейший князь, владелец особняков и поместий, он оказался полностью одиноким в этом мире. Овдовев, он не женился вторично. Дети выросли, занимались своими делами, душевной близости с отцом у них не сложилось. А друзей в таком возрасте уже не заводят.

И всё же вспомним в заключение именно о друзьях. О той поре, когда друзья бывают даже у людей самых замкнутых, — о юности, применительно к судьбе Горчакова, о Лицее. В своём знаменитейшем стихотворении о лицейской годовщине, этом лучшем гимне мужскому товариществу, Пушкин, ещё совсем молодой, заглядывал в своё и друзей далёкое будущее:

Невидимо склоняясь и хладея,
Мы близимся к началу своему...
Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придётся одному?

Да, кому, кому же из тех одарённых, полных сил и надежд юношей, столь блистательно начавших свою жизнь, кому достанется печальная радость пережить всех и когда-то, на бесконечно отдалённой лицейской годовщине, «торжествовать одному»? Этим лицеистом, пережившим всех своих знаменитых товарищей, оказался Александр Горчаков. А теперь вспомним, что говорится у Пушкина далее:

Несчастный друг, средь новых поколений
Докучный гость, и лишний, и чужой,
Он вспомнит нас и дни соединений,
Закрыв глаза слабеющей рукой.

Боже, как велик наш Пушкин! Откуда, с какой поэтической выси, рассмотрел он вдали времён одинокого старца — великого, прославленного, с честью послужившего людям и отечеству, а теперь, в ожидании последнего часа, закрывающего утомлённые глаза рукой?.. Как он смог это почувствовать, увидеть, изобразить?

Однако именно так доживал свои дни последний российский канцлер. Обитал он в Ницце, на Лазурном французском берегу. Образ жизни он вёл очень скромный — не занял дворец с хороводом челяди, не устраивал приёмов и званых вечеров. Любимейшим его занятием стало уединённое чтение книг. Газетчики его не беспокоили, у них уже появились другие герои и сплетни. Лишь изредка некий пожилой русский человек навещал Горчакова и почтительно расспрашивал о прошлом и былом. Старый князь отвечал охотно и откровенно, а неизвестный русский впоследствии опубликовал эти рассказы, скрыв своё настоящее имя.

Александр Михайлович Горчаков, величайший русский дипломат, тихо скончался, не дожив всего лишь трёх месяцев до исполнившихся бы ему восьмидесяти пяти лет. Произошло это 27 февраля 1883 года.

Наш очерк о жизни и деятельности Горчакова сопровождали выписки из неопубликованного труда Г.В. Чичерина. Уместно закончить очерк словами, которыми завершил свой труд будущий основатель внешней политики Советской России, а тогда ещё молодой русский дипломат Георгий Чичерин: