Крымская война

Был ли какой-нибудь военный стратегический смысл для союзников брать Бомарзунд? Не было ни малейшего, в этом не только убедились впоследствии западные критики Балтийской кампании, но убеждены были еще до начала операции члены британского кабинета. «Я не вижу какой-либо большой выгоды в том, чтобы взять Бомарзунд с риском большой потери в людях и в кораблях, если Швеция останется в стороне от борьбы и будет держаться за свой нейтралитет», — писал 29 июня 1854 г. первый лорд адмиралтейства Джемс Грэхем Чарльзу Непиру [675]. Но если так (а с этим были по существу согласны и Непир, и Парсеваль, и командир французских войск Барагэ д'Илье), то зачем же все-таки было предпринято нападение на Бомарзунд? На это можно представить два объяснения. Первый ответ мы находим в письме Чарльза Непира первому лорду адмиралтейства от 28 июня 1854 г.: «если мы не нападем на Аландские острова, то я не вижу, что же другое мы можем сделать» [676]. Ни Свеаборга, ни Кронштадта взять нельзя, русский флот укрылся под береговыми батареями и не выходит в море; как главным делом заниматься ловлей ревельских и гельсингфорсских рыбаков двум первостепенным морским державам не пристало.

Второй ответ дает анализ настроений в Париже, в Тюильри и в прессе. В войне — заминка, прошло с 24 марта три месяца, и ничего не сделано ни на юге, ни на севере. Наполеону III эта легкая победа над заброшенной, давно ненужной русской крепостцей была необходима для целей агитационных, для подъема шовинистических настроений.

«Я был у французского генерала, у него есть некоторые сомнения касательно нападения на Бомарзунд», — пишет Непир за несколько дней до этого предприятия. Конечно, бессмыслица дела бросалась в глаза Парсевалю там, на месте, но его повелителю в Париже было важно прежде всего получить бюллетень о победе, а затем эта «победа» могла приободрить Швецию и способствовать ее дипломатическому, и со временем военному, сближению с западными державами.

Волнение в Швеции было большое. После Синопа оно не переставало возрастать. «Шведский сейм очень шумел против нас, и по этому поводу в Финляндию вступает 2-я гвардейская дивизия», — доносил 5 января 1854 г. из Петербурга посланный туда Меншиковым капитан Краббе [677].

Это волнение в шведских политических кругах в течение всего марта и апреля 1854 г. необычайно усилилось. Приверженцы нейтралитета были менее заметно представлены в прессе, но очень сильны при дворе. Сторонники выступления на стороне союзников говорили громко и резко, но все-таки не решались требовать немедленного выступления. Король колебался. Он боялся России, не верил Англии, не верил усердно распускаемому англичанами слуху, будто Наполеон III горячо желает отторжения Финляндии от России, и ждал событий, желая прежде всего убедиться, насколько серьезен будет размах военных действий союзников на Балтийском море. И не только король считал нужным проявлять в этот момент сугубую осторожность. Очень влиятельный и читаемый публицист Магнус Якоб Крузенстольпе писал в апреле 1854 г., желая образумить слишком ретивых сторонников Англии, что союз с Англией равносилен вовлечению Швеции в такую войну, где Англия едва ли ей поможет, потому что если только Николай (которого автор приравнивает к сатане, называя его князем тьмы, «mцrkrets furste») не будет окончательно побежден, то он непременно отомстит. А поэтому Крузенстольпе очень рекомендует своими соотечественникам «попридержать язык (hеlla tungan rцt in mun!)» [678].

Уже начиная с февраля, т. е. за месяц до объявления войны, лорд Кларендон заявил, а пресса во главе с «Таймсом» подхватила, что одним из результатов войны может стать воссоединение Финляндии со Швецией, от которой она была отторгнута за 45 лет перед тем. Шведский посол в Париже граф Левеньельм был очень встревожен и взволнован тем впечатлением, поистине потрясающим, которое произвела в Швеции статья «Таймса» от 28 февраля 1854 г., инспирированная Кларендоном. Левеньельм боялся войны, делился опасениями со своим другом (тоже дипломатом по карьере) Нильсом Пальмшерна и полагал, что увлечение английскими обещаниями может толкнуть Швецию на опасную авантюру. Англичане сулят Финляндию; но ведь русский медведь пока еще цел (angelsmдnnen vill gi uss Finland igдn. Men bjцrnen blir fladd fцr han дr inte fеngad) [679].

Тактика Чарльза Непира, состоявшая в том, чтобы ничего не делать, притворяясь усиленно действующим, нигде не принесла в 1854 г. такого вреда союзникам, как именно в Швеции.