Крымская война. Попутчики

Следующему в колонне линкору, «Лондону» (огромные позолоченные буквы отлично читались на корме) достались две шестифунтовые бомбочки и пара бутылок от Кобылина. Летнаб швырял сразу по нескольку штук, намотав на палец длинные шнуры терочных запалов, чтобы они разом выдергивались из улетевших за борт бутылок.

За «Лондоном» последовала главная цель - «Санс Парейль». К удивлению Эссена, горящий марс успели потушить. Но ничего, дел у команды линкора тут же прибавилось: несколько бутылок и две бомбы, по одной от Корниловича и с «девятки». Мичмана Цивинский ухитрился всадить двухпудовую бомбу в основание фок-мачты, и Эсен увидел, как покачнулась эта массивная деревянная колонна, как повалилась за борт, увлекая за собой путаницу вант, штагов, ломая реи; как посыпались в воду марсовые...

Миновав «Санс Парейль», Корнилович увел гидроплан в сторону - в голове ордера, вырастал еще один дымный столб, и соваться туда, под снаряды «Алмаза», не хотелось.

Навстречу следующему аппарату, «девятке», с кормы «Роднея», шедшего на буксире за «Терриблем», захлопали ружья. Гидроплан клюнул носом, провалился футов на двадцать, ниже марсовых площадок. Эссен не понял, что произошло - то ли повезло одному из стрелков, то ли нервы у пилота не выдержали. Аппарат словно пьяный, мотнулся из стороны в сторону, задрал нос, вильнул - и зацепил плоскостью бизань. «Девятку» швырнуло в самую гущу снастей; на мгновение лейтенанту почудилось, что гидроплан так и зависнет, подобно мухе, угодившей в паутину. И тут же сверкнуло, фюзеляж переломился пополам, отлетели, разбрасывая стойки, плоскости. Мелькнула за борт распяленная человеческая фигура, и все захлестнуло прозрачной завесой огня. Топливный бак, понял Эссен, такой же, как у них за спиной. Разбился о палубу, и хватило одной искры, чтобы превратить шканцы «Роднея» в крематорий.

«...вот и еще два пилота пополнили ангельский авиаотряд...»

«Кольт» захлебнулся очередью - кончились патроны. Пилот взял штурвал на себя, и М-5 подскочил сразу на сотню футов. Внизу, насколько хватало глаз, море усеяно кораблями. В разрывах дымной пелены видна завалившаяся на борт «Британия»; чуть дальше чадным костром пылал пароходофрегат, а позади линейного ордера, в гуще транспортов, догорает «Родней». Лейтенант огляделся: аппарат Корниловича дисциплинированно пристроился справа. Эссен помахал ведомому - домой!

II

Из книги Уильяма Гаррета

«Два года в русском плену.

Крымская эпопея»

«Вот я и подошел к самому черному, самому трагичному дню из всех, пережитых за эти два года. На его фоне меркнет даже гибель «Фьюриеса» - особенно, с учетом разрушительных последствий, которые имели эти события для многих стран, так или иначе затронутых военными бурями. Мне возразят, что нельзя придавать такое значение одному сражению; я же отвечу, что ведь и искра на конце огнепроводного шнура мала, но она вызывает взрыв камуфлета, обрушивающего бастион!

Но оставим отвлеченные рассуждения ученым историкам и перейдем к тому, чему автор этих строк был свидетелем. Ибо истинное свое предназначение - разумеется, помимо служения Господу, - он видит в том, чтобы точно и беспристрастно поведать об этом читателю.

В то утро, восьмого сентября, завтрак нам подали в каюты, хотя раньше пленников с «Фьюриеса» приглашали в кают-компанию (разумеется, после трапезы русских офицеров). Мы принялись утолять голод, привычно обмениваясь шутками по поводу русского меню, когда раздались звуки горна и колокола, извещавшие, видимо, о некоем тревожном событии. Мистер Блэксторм, с которым я делил каюту, открыл дверь, чтобы узнать, в чем дело. К удивлению, снаружи оказался матрос, вероятно приставленный для надзора за нами. Мистер Блэксторм заговорил с ним по-русски, чем немало меня удивил - я понятия не имел что он владеет этим языком!

Разумеется, я не понял ни слова, тем более, что беседа скоро прервалась: в коридоре показался русский врач, мистер Фибих. Он отдал нашему церберу распоряжение, которое тот попытался оспорить; медик повысил голос, настаивая на своем, и надзиратель ушел. Я обратил внимание, что на поясе у матроса была кобура с револьвером.

Доктор Фибих перешел на английский язык и рассказал, что на фрегате объявлена боевая тревога - русские корабли намерены атаковать флот союзников, следующий в Крым. Это вызвало у нас с мистером Блэкстормом некоторое недоумение: как ни разрушительны русские орудия, нелепо считать, что два корабля способны справиться с целой армадой! Мой компаньон высказал осторожное предположение: на самом деле это передовой отряд севастопольской эскадры, и скоро мы станем свидетелями грандиозного сражения с участием всего русского флота.