Крымская война. Соратники

Мичман с трудом оторвал взгляд от страшного зрелища расправы с пароходом и посмотрел под ноги. Вода уже заливала пайолы, тонкие струйки сочились из дырок в бортах. Катер медленно оседал на корму.

– Надеть спасательные пояса! Семикозов, правь к прожекторному лучу, это «Адамант» сигналит тем, кто возвращается. Будем держаться в полосе света – заметят, подберут!

Шальная пуля, прилетевшая со стороны близкого берега, стукнула Федю в бедро. Юноша покачнулся; Семикозов подхватил его, не дал свалиться за борт, а из темноты приближались шлепки колесных плиц – к погибающему катеру подходил пароход. Федя, кривясь от боли, потащил из кобуры «наган», присмотрелся, и лицо его озарила улыбка. На полубаке размахивала непривычной формы карабином затянутая в черное фигура. Из-за спины у него высовывались головы в мохнатых казачьих папахах и матросских бескозырках.

«Свои, слава Николе-угоднику. Еще поживем…»

IV

Пароходофрегат «Владимир».

18 октября 1854 г.

Андрей Митин

Осколочно-фугасный снаряд, выпущенный из пушки Канэ, проломил опер-дек и наполнил пространство батарейной палубы вихрем раскаленных осколков. Большая их часть пропала зря – впились в дерево бимсов, бортов, палубного настила; другие рвали живую плоть, и лишь немногие прошили деревянные ящики, полные полотняных мешочков – пороховых картузов, заранее поданных к орудиям. Но и этого вполне хватило. Все вокруг мгновенно заволокло удушающим огненным вихрем, через пушечные порты наружу выхлестнуло пламя. Рев пламени заглушил вопли заживо сгоравших моряков, уцелевшие прыгали в море, не пытаясь бороться с пожаром. Три залпа, один за другим, превратили корпус «Санс-Парейля» от гальюнной фигуры и до самой грот-мачты в гору дров. Но линкор, как ни странно, не получил ни одной подводной пробоины и держался на воде, великанским факелом озаряя гавань. А пушки Канэ продолжали крушить несчастный корабль – Зарин буквально выполнял приказ «обеспечить гарантированное уничтожение груза». Возле бортов «Алмаза» то и дело вырастали всплески: тридцатидвухфунтовки с верхних деков «Аретьюзы» и «Сидона» пристрелялись по крейсеру, и теперь ядра нет-нет да и попадали в стальной борт. Некоторые проламывали тонкий металл и влетали внутрь, не нанося серьезных повреждений, остальные отскакивали, оставляя глубокие вмятины и выбитые на стыках листов обшивки заклепки.

– Руль право! – скомандовал Бутаков. – Перенести огонь на «Аретьюзу»! Андрей Геннадьич, дайте радио на «Морской бык», пусть займутся вторым…

«А Бутаков-то, каков красавчик! – отметил про себя Андрей, вытаскивая из кармана рацию. – И когда это успел, как освоился с новой терминологией? А ведь месяц назад не то что о радиосвязи – об электрическом фонарике понятия не имел…»

– Есть, Григорий Иваныч, «Морской бык» передает: «Выполняю».

– Отлично, господа! – Бутаков потер ладони. – Сейчас Авив Михайлович им даст прикурить…

* * *

В иное время «Владимир» не смог бы на равных драться с «Аретьюзой»; полсотни тяжелых орудий гарантировали парусному фрегату чистую победу в артиллерийской дуэли. Но сейчас прожектора слепили глаза британских канониров, «Максимы» стервенели, выкашивая расчеты, семидесятипятимиллиметровые снаряды, как бумагу, прошивали борта и рвались в тесном межпалубном пространстве. Бомбические орудия пароходофрегата успели сделать всего два залпа, и Бутаков, оценив нанесенные повреждения, скомандовал перенести огонь на линейный «Венженс», с которого до сих пор не прозвучало ни одного выстрела. За кормой гибнущей «Аретьюзы» пытался развернуться «Сидон», но это у него не очень-то получалось – сначала пушки Лендера, стреляя в упор, разворотили шканцы, а потом стальной форштевень бывшего турецкого угольщика сокрушил кожух правого колеса. Потерявший ход, лишившийся почти всех офицеров, «Сидон» выкинул белый флаг, но и это не помогло англичанам – идущая в кильватере «Морского быка» «Одесса» безжалостно хлестала беспомощный фрегат пулеметными очередями.

* * *

Эскадра Бутакова ворвалась в гавань сразу после того, как ее покинули остатки минной дивизии. Последним в открытое море убрался «Баньши», подбиравший команды брандеров, потопленных катеров и разбитых минных таранов. В бухте к тому времени творился сущий ад – то там, то здесь пылали и тонули корабли; скопище транспортов возле пирсов превратилось в один гигантский костер. Английские паровые суда, успевшие дать ход, одно за другим вытягивались к входу в бухту, попутно стреляя по всему, что двигалось на поверхности, – по большей части по своим же шлюпкам. Ни о каком упорядоченном сопротивлении речи уже не было, а потому Истомин, посоветовавшись с Бутаковым, скомандовал: «Вперед!»

Контр-адмирал держал вымпел на «Адаманте» – он по достоинству оценил возможности, предоставляемые средствами связи и наблюдения «потомков». Оттуда флотоводец видел все, что творилось в бухте, намного лучше, чем непосредственные участники событий, – «Горизонт» исправно гнал картинку в оборудованный на ПСКР центр управления боем.

* * *