Крымские истории

Владиславлев из-за стола при его появлении не встал, на протянутую руку не ответил, сделал вид, что наливает гостю вино в фужер.

Затянувшуюся паузу попыталась разрядить Марина, но неловко и неряшливо – вместо того, чтобы представить гостя мужу, она, наоборот, стала представлять тому Владиславлева:

– Уважаемый Георгий Ильич, знакомьтесь, мой муж – Владиславлев Владислав Святославович. Зачислен в академию, после Афганистана.

Здесь уж Владиславлеву пришлось пожать пухлую, ухоженную руку полковника, и он, молча, без единого слова, указал тому на стул подле стола, на правах хозяина дома.

Тот уже вошёл в роль, картинно взял фужер и провозгласил тост:

– За героев переднего края, за наших доблестных афганцев, не вернувшихся с войны…

Владиславлев его перебил:

– Мы третий тост пьём за память павших. Давайте не нарушать традицию.

Полковник побагровел, но бокал осушил молча. Ел много, красиво, со вкусом.

Насытившись и откинувшись на спинку стула, произнёс:

– Я полагаю, что Вы, Владислав Святославович, делаете ошибку.

Как-то икнул, поправился и продолжил:

– Мариночка для нас – сущий кладезь. Она устроена, у неё хорошие перспективы. А Вы её срываете с насиженного места…

– Я полагаю, – перебил его Владиславлев, – что это – уже дело решенное, и мы его… с Вами, обсуждать не будем. Жена должна быть подле мужа, а не там, где ей удобнее и комфортнее.

Разговора не получилось. Марина покрылась тяжёлым румянцем.

И как только полковник удалился, разразилась невиданным ранее, скандалом. Некрасивым, неправедным и нечестным.

Он даже рассмеялся, когда она сказала, что отдала ему свои лучшие годы и всё мыкала с ним гарнизонную жизнь офицерской жены.

– Где же ты это успела, родная моя? – только и спросил он сквозь зубы, страшно побледнев, что было признаком самой крайней ярости.

– Ты же кроме Москвы за это время ничего не видела и по гарнизонам, как жёны моих товарищей, не моталась. О какой, в этом случае, гарнизонной жизни ты говоришь?

Она умело погасила этот конфликт и он на долгие годы забылся.

За время его учёбы в академии у них не случилось ни единой размолвки. Она прекрасно ладила с коллективом библиотеки, её идеи поддерживались руководством и скоро о ней стали говорить, как об одном из ярких, творческих и мыслящих работников.

Карьеру учёного прочили и ему, но он наотрез отказался и в беседе с начальником академии заявил:

– Спасибо за честь, товарищ генерал-полковник. Но это – не моё. Я вернусь в войска, по завершению обучения.

Марине об этом разговоре он ничего не сказал, зачем, заранее, расстраивать.

И она сама, на выпускном курсе, повела разговор о том, что неплохо бы остаться в Москве, где всё так привычно, желанно, знакомо, так уютно и комфортно.

– А кто же на Кушке, в Марах будет служить? – и он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Хватит, ты уже за всех отслужил в Афганистане. Почти четыре года. Пусть все это пройдут – тогда будут знать, как ждать…

– Марина, это решать буду я. Хорошо? А мы, лучше, давай поговорим о том, что пора нам уже сына иметь. Живём мы с тобой, как бобыли.

И в каком-то запале, осуждающе и гневно выпалил:

– Посмотри, ребятня – в каждой комнате общежития. Одни мы…

И он тут же выбросил все её препараты, таблетки разные, которыми она пользовалась.

К назначенному Господом сроку – легко, без всяких осложнений, родила мальчика.

Но кормить грудью его наотрез отказалась и малыш рос на искусственном вскармливании.

Непременные, в этом случае, диатезы, расстройства, беспокойства малыша выносил он, качая его до четырёх месяцев, на руках.

Затем всё выправилось и мальчик рос очень спокойным, пытливым и любознательным, уже в первые месяцы своей жизни.

Наверное, душа детская чувствует, кто и как к нему относится.

С семи месяцев он уже безошибочно узнавал шаги отца и на коленях, ловко перебирая ручками, полз к входной двери.

Нетерпеливо тянул свои ручки к отцу и сиял, как только тот поднимал его с пола.

– Ну, Владиславлевы, – не понять, то ли одобрительно, то ли в раздражении бросала она, – у вас даже выражение лица одинаковое.

Тяжёлую сцену она устроила ему в тот день, когда он сообщил, что он принял предложение Главного управления кадров Министерства обороны и по выпуску из академии будет принимать полк на Дальнем Востоке. Развёрнутый. Полный, более двух тысяч живых солдатских душ, на новеньких БМП.

– Я – на Дальний Восток? Никогда! Собирайся – и отправляйся сам. Можешь и сына взять с собой. Всё же веселее будет. Из Москвы только сумасшедшие выезжают. И ты – среди них.

Лицо её при этом обезобразилось, исказилось. Волосы, всегда уложенные в красивую причёску, растрепались и она не замечала даже, что халат её – совершенно распахнутый и из под него виднелась вся красота её уже начавшего затяжелевать тела.

Крупная грудь, не знавшая кормления ребёнка, была тугой и напряжённой. И только несколько зажиревший, в самом низу живот, указывал на то, что уже минули у этой женщины её юные лета и она вступает в пору зрелости.

Впервые он посмотрел на это тело не с вожделением и восторгом, а с явно выраженной, да он и не скрывал её, брезгливостью.