Крымские тетради

Биттер с солдатами гарнизона гонялся за... призраками. Он поднял стрельбу до самой кромки яйлы, потом в городе объявил: "Группа бандитов совершила зверское нападение на германских солдат, убили их из-за угла. Но возмездие настигло их без промедления. Бандиты уничтожены, жизнь в городе идет в полной норме".

Но ялтинцы знали правду, знали, что Биттер в лесу даже зайца не встретил, хотя в это время года они обычно спускаются ближе к морю.

Ялтинцы поглядывали на горы.

Гестапо стало без шума арестовывать горожан, одновременно продолжая приглашать в бывший особняк композитора Спендиарова на танцевальные вечера.

И Биттер, и генерал Цап тревожно поглядывали на Красный Камень, на Стильскую тропу, на Ай-Петринскую яйлу. Они отлично знали, кто там и сколько их. У них был осведомитель, бежавший из Ялтинского партизанского отряда, лесник Грушевой поляны Митин. Гад и трус, но, к нашему несчастью, отлично осведомленный. Он лично заготавливал для партизан продовольствие, прятал его в тайниках. Его мнение было важным и при выборе местности для стоянки партизан.

Митин - трагическая ошибка наша. Недоглядели.

Потому Биттер знал многое, но до поры до времени особенно не спешил.

Не спешил с активными действиями и командир Ялтинского отряда. И этим пользовался ялтинский комендант.

Биттер заигрывал с евреями.

Принял старейшин ялтинской еврейской общины, был вежлив и обходителен. Просил совета, где лучше развернуть госпитали, кто из врачей ларинголог, а кто хирург, какие лекарства можно найти в местных аптеках.

На все свои вопросы он получил исчерпывающие ответы, однако осторожные, не обязывающие.

Игра продолжалась, хотя финал ее был очевиден.

Странное дело, но люди будто не предвидели трагического конца.

Вскоре Биттер в очень вежливой форме предложил главе общины собрать контрибуцию: миллион рублей в золотом исчислении.

Миллион был собран. Биттер отблагодарил и твердо обещал больше евреев не беспокоить.

И люди почему-то поверили. Думали, что откупились от смерти...

6

Эта глава посвящена судьбе широкоизвестного литературного мемориала Ялты - Дома-музея Антона Павловича Чехова, судьбе сестры и друга великого русского писателя Марии Павловны.

Хранитель Дома-музея Мария Павловна и ее помощницы остались в городе, занятом врагом.

Почему?

Весь смысл жизни Марии Павловны состоял в том, чтобы сохранить людям все, что напоминает о Чехове. И аккуратный скромный двухэтажный домик, в котором каждое дерево посажено и выращено руками брата, и крыльцо, по которому поднимались в дом Горький и Короленко, Куприн и Бунин, Скиталец и Левитан, Серов и Шаляпин, Качалов и Станиславский, Немирович-Данченко... И балкон, на котором сиживал Антон Павлович...

Этого на машину не погрузишь, с собой не увезешь.

Мария Павловна не могла оставить дом без себя, без Чехова.

- Судьба дома - моя судьба.

С ней нельзя было не согласиться.

И помощницы Марии Павловны думали так же. Остались С ней Елена Филипповна Янова, Пелагея Павловна Диева, десятиклассница Ксюша Жукова; остались люди, которые окружали вниманием дом, всегда помогали содержать его в нужном порядке, - жители ялтинской окраины Аутки.

Война где-то шла стороной, а здесь, в доме, готовились к необычной жизни. Запасались дровами, углем, продуктами.

Каждый день, как и всегда, тщательно убирались комнаты, смахивалась пыль. Все вещи стояли на своих местах, как и при жизни Антона Павловича. Ничего не убавилось и не прибавилось, разве что после ухода наших появился небольшой портретик немецкого писателя Г. Гауптмана - на всякий случай.

Немцы не любили окраин, в Аутке появились только проходящие войска, но они даже на бивак не остановились, кое-где похватали бродячих кур, постреляли собак и ушли.

Тишина стояла мертвая. Уходили осенние дни, и ни одна чужая душа не тревожила покой дома.

Мария Павловна и Янова вернулись к своим мирным делам, продолжали готовить к изданию письма Антона Павловича.

Но постепенно немцы стали проникать и на окраины: нет-нет да и появится на улице нежданный гость. Но пока в дом никто не заглядывал.

Выпал тяжелый безветренный холодный день. Мария Павловна слегка захворала, и Пелагея Павловна уложила ее в постель.

Часов в двенадцать дня Пелагея Павловна отпрянула от окна.

- Немцы!

- Где?

- У калитки остановилась машина!

- Платок, Поленька!

- Да вы не поднимайтесь.

- Нет,!. Полина, встречу я их сама. - Мария Павловна посмотрела в окно. Она увидела у калитки серую машину, похожую на гроб, поставленный на колеса; рядом стоял пожилой немец в дождевике, внимательно смотрел на дом и сад. Он шагнул вперед. За ним еще несколько военных, видать подчиненных, они держались позади пожилого немца.

Мария Павловна вышла навстречу - собранная, внешне спокойная.

- Я вас, господа, слушаю, - сказала она по-немецки.

Пожилой поклонился, его помощник забежал вперед:

- Представляю, мадам: майор Бааке. Мы будем здесь жить!

- Это частное владение, господа. Немецкие законы охраняют собственность.

Майор улыбнулся натянуто и решительно нажал на калитку.

Мария Павловна поняла: их не остановить, но сделала еще одну попытку: