Крымский Джокер

поздно это понял, но там, где ты теперь, у тебя нет возможности поучать грядущие

поколения. Это теперь только твоё страшное знание. Это твоя награда и наказание.

Навсегда…

…Витька с трудом приоткрыл глаза. Он всё так же стоял возле стола, и прижимал к себе

голову Маринки. Она, крепко обняв его за талию двумя руками, сидела и тихонько всхли-

пывала. Витька гладил её по густым волосам, которые пахли осенним лесом и робко цело-

вал её в макушку. Вдруг на него накатила такая тоска, что захотелось заплакать навзрыд,

как в детстве. И ещё захотелось навсегда остаться в этой чистой, с запахом лимона и мёда

комнате, затерянной в снежной пустыне бескрайнего враждебного города. Он совершенно

не думал о том, что завтра навсегда покинет эту странную девушку, так доверчиво уткнув-

шуюся ему в грудь. Он просто собирал в своей душе росу своего долгого одиночества и

смешивал её с тёплыми каплями Маринкиной глубокой грусти.

179

Так прошло минут пять. Виктор встряхнулся, и выпустил голову Марины из своих объя-

тий. Он удивлённо огляделся, как-будто впервые попал в это помещение, и вдруг понял,

что он дома.

- Хорошо у тебя… Я закурю? - негромко сказал он, подойдя к окну.

- Я знаю, – не сводя с него своих удлинённых каштановых глаз, отозвалась Марина, и,

вставая, добавила - Давай потом покурим. Вместе…

Он посмотрел на неё с пониманием, молча кивнул, и положил незажженную сигарету на

край пепельницы.

А бёдра её метались

как пойманные форели…

то лунным холодом стыли,

то белым огнём горели…

… Они молча курили в широкой постели. Лёжа в кровати с Мариной, пристроившейся у

него на груди, Витька вдруг осознал, что это стихотворение он не вспоминал больше пят-

надцати лет. «Странно – почему в голову именно сейчас пришло? И название у него ещё

всегда мне нравилось… строгое такое… «Неверная жена»... точно! Не совсем к месту

немного, хотя…»

Виктор затянулся сигаретой, и снова припомнил свой бесконечный восторг освобожде-

ния, накрывший его с головой, когда он судорожно ворвался в Маринку частицами своей

плоти. Всё его тело снова покрылось сладкими мурашками.

Марина загасила сигарету и приподнялась на локте к витькиному лицу. Она стала указа-

тельным пальцем медленно обводить его контуры, что-то нашёптывая. Потом улыбну-

лась, и с удовольствием потянувшись всем своим гибким и гладким, как у молодой пан-

теры, телом, сказала:

- А ты, Витенька, всё–таки очень загадочный молодой человек. Ты всегда приезжаешь на

первое свидание к девушке во всём новом? – она показала на этикетку, белевшую у ворота

него джемпера, который Карытин купил в модном бутике вместе с пальто, сумкой и дру-

гими нужными предметами по пути к Марине.

Он обиженно засопел:

- Деньги бешенные берут у вас в столицах с бедных приезжих.… Этому все хорошо

научились! А вот настоящего сервиса не дождёшься!

Витька потянулся к свитеру и резко оборвал предательский клочок картона. Маринка ве-

село засмеялась и, дурачась, чмокнула его в нос. Потом опять прильнула к лицу. И погла-

живая маленький глубокий шрам на носу, она поинтересовалась:

- А ты что, подраться любишь, негодный мальчишка? Вот и здесь… – она провела по под-

бородку – что-то сломано было… Или я ошибаюсь?

Витька осторожно прижал к себе Маринкину голову:

- Всё-то ты хочешь знать… Ну ладно – открою тебе тайну – последний раз я дрался на пя-

том курсе университета. А это, – он провёл себя по нос, - просто уже последствия раз-

гульного образа жизни.

Марина устроилась поудобнее у него в объятиях, и заканючила голосом маленькой девоч-

ки:

- Расскажи, дядь Вить… про последнюю драчку свою. Ну, пожалуста! Я буду себя хоро-

шо вести…

Виктор приподнялся на подушке чуть повыше, и начал:

- Дело было давно. Ты, конечно, уже родилась, но училась примерно в классе тре-

тьем-четвёртом… А я заканчивал факультет физики в Симферополе. И последний год

учёбы стоил, пожалуй, всех предыдущих четырёх.

180

Причина была в том, что из армии вернулись на третий курс все мои лучшие друзья. И за-

жили мы с ними в пятьсот пятой комнате весёлой безбашенной командой. Ну, сама пони-

маешь - пиво рекой, преферанс до утра, беседы о трансцендентальном – без этого никак…

Понятное дело, житие наше не обходилось и без странных безумств.

Жили мы на пятом этаже. По соседству с нами проживали ужас какие учёные и пример-

ные девушки. А снаружи между нашими окнами был вбит широкий крюк для совершенно

непонятных целей. И высшим шиком среди нашей братии считалось, приняв парочку бу-

тылок креплёного винца на грудь, совершить следующий подвиг: нужно было открыть

окно, стать на подоконник со стороны улицы, затем дотянуться до этого крюка, и раска-

чавшись, перешагнуть, вернее, почти перелететь на соседний подоконник. Потом, посту-

чать в окно к соседкам. И когда не на шутку перепуганные студентки его откроют, эле-

гантно извинившись за вторжение, аккуратно, чтобы не наследить, слезть с подоконника

уже с внутренней стороны и с достоинством удалиться. Процедура эта носила изящное на-